Йозеф Аугуста - Исчезнувший мир (Рисунки З. Буриана)

ею, то моментально исчезали в темных укрытиях и там ее с аппетитом пожирали.

Видел, как красные морские звезды потихоньку ползли к ничего не подозревающим двустворкам или улиткам и, неожиданно обхватив их своими щупальцами, вытаскивали их скользкие тела.

Видел, как из щелей в скалах или из каменных гнезд выплывали коварные осьминоги и своими щупальцами, усеянными присосками, хватали мелких рыбок.

Видел усеянных иголками ежей, которые нападали на моллюсков; после удачного нападения разрывали их мягкие тела кусающим органом, состоящим из пяти крепких известковых пирамид, заканчивающихся острым зубом.

Все это видел плакодонт, который медленно плыл над самым дном.

Но все увиденное не привлекло его внимания.

Он плыл без остановки к своей цели, к недалеким утесам, крутые склоны которых и прилегающие части дна были покрыты бессчетным множеством плеченогих. По форме они очень напоминали моллюсков, но отличались от них тем, что их двустворчатые раковины состоят из спинной и брюшной створок, а не из правой и левой, как у моллюсков, и что они имеют два длинных спирально скрученных щупальца, обросших многочисленными усиками.

Плеченогие нескольких родов (в основном, из родов теребратула и ценотирис, уже давно вымерших) в неисчислимом множестве покрывали дно, валуны и склоны скал; некоторые крепко прирастали к основанию мускулистым стеблем, который в виде длинных прочных ворсинок высовывался из брюшной створки.

Среди огромного множества раковин теребратул и ценотирисов за клочок жизненного пространства боролись бесчисленные двустворчатые моллюски.

Маленькие моллюски плакунопсисы заселяли дно и склоны скал, к которым прирастали одной из створок. Когда они умирали, неприросшая створка падала на дно, а к приросшей прилеплялся новый живой моллюск. Однако он должен был спешить, иначе свободное место быстро занималось другим.

Среди плеченогих и двустворчатых моллюсков медленно ползали различные улитки, как будто их безмерно тяготили раковины в виде башенок или плоских спиралей.

Лучи сверкающего солнца через прозрачную толщу воды проникали до самого дна, и там в синеватой глубине раковины начинали искриться всеми цветами радуги. Над скользкими тельцами бесчисленных плеченогих, двустворок и улиток, которых из раковин выгнал голод или инстинкт сохранения рода, высоко поднимались розоватые или бледно-лиловые чаши красивых лилий, прикрепленных к илистому дну длинными тонкими стеблями. Раскрытые чаши, прекрасные как огромные многолучевые звезды, протягивали свои лучи-щупальца навстречу слабому свету, струившемуся сверху через толщу воды. Они были подобны прекрасным цветам, обреченным на вечное пребывание в полумраке неглубоких вод.

Плакодонт потихоньку подплывал к своей цели.Лапы, ранее прижатые к туловищу, которыми он лишь иногда слегка подгребал,теперь он широко расставил и замедлил движения длинного хвоста- главного двигательного органа в воде.

Потом осторожно опустился на дно, где всюду вокруг были рассеяны бесчисленные раковины, либо свободно лежащие в песчанистом иле, либо крепко приросшие к валунам и склонам скал; они раскрывали свои крепкие защитные створки и высовывали мягкие тела из жемчужных укрытий.

Как только плакодонт коснулся дна, он не мешкая стал насыщаться. Передними цилиндрическими зубами он собирал или отрывал от дна густые скопления раковин плеченогих. Языком заталкивал их глубже и дробил своими плоскими, похожими на пуговицы, зубами для того, чтоб высвободить их мягкие тела, которые с аппетитом проглатывал.

Вдруг он перестал есть и прижался ко дну. Его глаз, расположенный на темени, заметил темную тень, перемещавшуюся наклонно ко дну. Сразу же за ней появилась другая тень, двигавшаяся в том же направлении.

Плакодонт лежал совершенно неподвижно.

Только когда тени прошли над ним, он осторожно повернул голову в ту сторону, куда они направились, и желто-зеленым глазом стал следить за происходящим.

Ждать пришлось недолго.

Поблизости на дно опустился его сородич, а вслед за ним другой. Едва достигнув дна,они огляделись кругом и, выбрав каждый наиболее привлекательное и наиболее удобное место, жадно набросились на беспомощных плеченогих и двустворчатых раковин.

Плакодонт, которого они отвлекли от еды, понял, что ему ничто не грозит, и поэтому продолжал трапезу.

Чем больше склонялось солнце к западу, тем сильнее сгущались сумерки на глубине, где плакодонты оставляли после себя страшное опустошение. И когда горящий солнечный круг коснулся где-то далеко на горизонте поверхности моря, по бесконечной водной равнине разлился широкий золотой поток, светящийся и искрящийся каплями расплавленного золота среди множества темных пятен.

В это время плакодонты вынырнули из глубины.

Потихоньку они поплыли к прибрежным скалам и, когда добрались до них, стали неуклюже взбираться по неровным каменным выступам к молчаливым пещерам, в темноте которых исчезли один за другим.

Как обычно, они хотели переждать в них ночь, расползлись по темным углам, прижались к сырым скалам и погрузились в тяжелый сон. Они лежали без малейшего движения, постепенно впадая в оцепенение.

Широкий золотой поток, который лился оттуда, откуда заходило солнце, бежал по взволновавшейся поверхности моря и бухты, постепенно сужался и угасал, пока от него не осталась лишь тоненькая горящая и постепенно уменьшающаяся полоса.

В это время в ту же темную пещеру в скалах проник и страшный нотозавр. Едва он в ней скрылся, горящая полоса превратилась в искрящуюся точку, которая на мгновение ярко вспыхнула, а затем потемнела и внезапно исчезла, как будто какой-то злой дух сбросил ее в темную, глубокую пропасть заката.

Сумерки позднего вечера тихо опустились на весь край… Так текло время в равномерном ритме в бесконечном пространстве.

День исчезал за днем, и каждый из них был маленьким звеном в бесконечной цепи минувших и исчезнувших веков. Ночь проходила за ночью, и каждая становилась забытым эпизодом вечности.

И все эти прошедшие дни и ночи без перемен шла жизнь плакодонтов и нотозавров.

Однажды разразилась буря, которую уже заранее предвещал кровавый восход солнца.

Раскаленный солнечный диск поднимался все выше и выше и заливал светом и теплом весь край. Осветил он и темные пещеры в диких изрезанных прибрежных скалах, выгнал оттуда страшную тьму и холодную сырость и пробудил застывших ящеров к жизни.

Из одной скальной пещеры медленно и грузно вышел нотозавр. Остановился невдалеке и пристальным взглядом своих зеленоватых глаз надолго уставился на широкую водную гладь морской бухты. Стоял неподвижно, как будто внезапно окаменел. Тишину розового утра нарушал легкий шум моря.