Жозеф Рони-старший - Львиная пещера

— Мне указали в Атласских горах, — рассказывал Жаммэр, — ряд пещер, что, конечно, вызвало у меня сильное желание их осмотреть.

Я очутился там с двумя огромными кабилами; мы обследовали несколько довольно широких гротов и отверстий, но они оказались менее интересными, чем подземелья, которые я видел во Франции.

После нескольких недель утомительных изысканий случилась катастрофа. Горный обвал похоронил моих кабилов со всем снаряжением нашей экспедиции; я остался совершенно один среди развалин на небольшом плато, окруженном пропастью, — на настоящем воздушном острове, с которого я мог спуститься лишь при помощи большого количества веревок. Накануне он соединился с остальной горной цепью со стороны востока: обвал сделал из него недоступное убежище.

У меня оставалась всего навсего кирка, от десяти до двенадцати метров веревки, нож-кинжал и карабин, но без патронов. За две минуты до несчастного случая я истратил два заряда на пантеру. Кабилы несли боевые запасы так же, как и различные научные инструменты и всю провизию. Вечер приближался. Я был голоден и хотел пить. В сумерки стало холодно, а потом появилось бесчисленное множество ярких звезд и поднялся ужасный ветер.

Ночь была очень тяжелой. Я замерзал. День прошел еще тягостнее: я поджаривался… Прошло более ста часов, а я не нашел никакого выхода. В центре плато находилась очень большая расщелина, но куда она вела? Уже несколько раз я исследовал ее с опасностью для жизни, останавливаясь у темного отверстия, очевидно заканчивающегося внизу тупиком. Но все же я попытался туда спуститься при помощи веревки и моей кирки, но не мог достать до дна. Пробовал давать сигналы, чтобы привлечь кабилов. Вечером зажег костер из сухих трав. Никто не явился. А если бы даже кто и пришел, то ему было бы не легче взобраться на маленькое плато, чем мне оттуда спуститься. Понадобилось бы специальное сооружение, которого не могло быть у бедных туземцев, прозябающих в одиночестве пустыни.

Прошло четыре дня. От голода и жажды я начинал сходить с ума. На пятый день я предпринял новое исследование расщелины и оно оказалось немного более удачным: я обнаружил на одной из стен уступ, который давал новую точку опоры. Я опустился еще ниже и открыл коридор с крутым, но доступным уклоном, куда я и устремился. Показалось новое отверстие, на него я направил яркий свет моей маленькой лампочки. Оно было обрывистое и темное. Тем не менее- я стал продвигаться дальше и после нескольких неудач достиг дна.

К счастью, — если это можно назвать счастьем — показался второй коридор. Сначала скат был пологий, а затем пошел круче с выдающимися острыми камнями. Лихорадка сжигала меня, но я все же продвигался вперед, смеясь над опасностью. Слабый свет показался на дне; для ускорения спуска в нескольких шагах от цели я спрыгнул вниз.

Когда я захотел встать, у меня сильно болела правая лодыжка; чтобы двигаться дальше, надо было, или скакать на одной ноге, или ползти на трех лапах.

Котловина, в которой я очутился, была довольно широкой. Слабый свет проникал туда через щель, в которую мог бы пролезть человек, сделавшись плоским, как камбала. Однако эта щель вверху расширялась настолько, что в нее можно было протиснуть голову… В то время, когда я заковылял к этой щели, раздалось глухое ворчанье, похожее на рев… Показались две фосфорические точки, и я различил очертания животного, в котором безошибочно узнал львицу!.. Несмотря на голод, жажду и лихорадку, я вздрогнул. Но быстро успокоился: очевидно хищное животное не могло меня достичь, так как щель была слишком узкой для его широкой груди… Отпрянув сначала, я стал разглядывать львицу в упор и сразу же заметил около нее двух славных детенышей.

Минут через пять я уже почти не думал о грозном соседстве. Нечто более хищное, более кровожадное грызло мои внутренности и я бродил в моей норе в поисках другого выхода, который и не замедлил открыть… Он был низкий и довольно широкий и вел во вторую пещеру, где я внезапно услышал журчанье воды. Сначала радостное потрясенье было так велико, что я чуть не упал, но так как в темноте ничего нельзя было разглядеть, мной овладело убийственное разочарование… Все же я наконец нащупал источник, бегущий в углублении скалы и, припав к нему, испытывал наслаждение, равное которому никогда больше не повторится!

Я вернулся в первую пещеру потому, что меня влекли к себе живые существа, находящиеся за расщелиной, хотя они и были кровожадны. Сначала царила темнота, так как я из экономии загасил фонарь. Внезапно, косой свет озарил звериное логово.

Показался массивный силуэт колоссального хищника, влачившего добычу. Я с жадностью следил за ней… Когда лев приблизился к самке и опустил около детенышей умерщвленного им козерога, я был охвачен таким волнением, что сначала не мог двинуться с места… Дыхание остановилось, туман застилал глаза. Внезапно инстинкт проснулся во мне. Он охватил меня всего, загасив разум, как ураган гасит факел… Я продвинул кирку в львиную пещеру, точно наметив, вонзил острый конец в тушу и прежде, чем лев и львица опомнились от своего изумления, перетянул добычу из их пещеры в мою… Козерог был еще теплый; с ожесточенной и торжествующей жадностью я пил кровь, текущую из его ран, в то время, как львы яростно рычали рядом.

Еще в продолжение пяти дней я находился в недрах земли, хотя и отыскал трещину, выходящую в грот, но она была слишком узка и, чтобы ее расширить, мне приходилось неустанно работать. К счастью, у меня был запас мяса, хотя оно было сырое и к концу моего заключения немного протухло, но смею вас уверить, что я ел его без отвращения. Когда я выбрался наконец на вольный воздух и достиг кабильской деревни, я дал клятву никогда не убивать львов, разве только из самообороны.