Станислав Олефир - Иду по тайге

А ведь до него был чуть ли не целый километр. Ни палкой не докинуть, ни из ружья не достать. Перетерпел бы, потом перед знакомыми зайцами хвастался бы: меня, мол, охотничья тень стукнула изо всех сил, а я даже усами не повел.

Все зайцы от зависти, наверное, умерли бы.

В феврале к жестоким морозам прибавляются многодневные метели.

Предчувствуя непогоду, птицы и звери готовятся к встрече с ней очень серьезно. Куропатки торопятся набить зоб ивовыми почками, глухари — лиственничными побегами, соболи и горностаи выходят на охоту даже днем, олени с лосями спускаются в закрытые от ветра распадки и лощины. Даже рыба за десять — двенадцать часов до начала метели клюет лучше обычного.

Словно собираясь вот-вот потухнуть, мерцают красноватые звезды, а к утру белесое небо покрывается темными облаками. Спустившись к самым сопкам, облака какое-то время стоят на месте и вдруг начинают бежать против ветра.

Не слышно птичьего гомона, не промелькнет в кронах лиственниц быстрая белка, не отзовется с русла замерзшего ручейка сторожкий куропач. Все затаилось…

Один только зверь не прячется перед непогодой. Наклонив голову и чуть сгорбив спину, он неторопливо бежит по тайге в поисках добычи. Днем и ночью деятелен он, вечно голоден, обуреваем единственным желанием — поесть. Немецкое и французское название его — «обжора». Зверь не знает устали и, кажется, не знает преград. Встретится река — переплывет реку; учует поставленный охотником капкан — обойдет его, а затем сделает десять подходов, но все же стянет приманку, не коснувшись лапой хитрого самолова; наскочит на охотничью избушку — через подкоп проникнет в нее и устроит там настоящий разбой. Этот зверь — росомаха. Более хитрого и коварного нет во всей тайге.

Росомаха не знает себе равных в выносливости и отваге. Она может преследовать лося или оленя трое, четверо суток. Защищая детенышей или отстаивая добычу, она вступает в драку даже с медведем и заставляет его отступить. В некоторых северных странах хозяйкой тайги считают не медведя, а росомаху. Если она выйдет на след охотящейся рыси, то сразу же устремляется за ней и, как только рысь поймает зайца или глухаря, тут же нападает и отбирает добычу. Если же рысь решится защищаться, то росомаха убьет и съест ее.

Росомаха таежный санитар. Обнюхав след, она по каким-то известным одной ей признакам узнает, что здесь прошло больное животное, и будет преследовать его, пока не загрызет.

А пурга набирает силу…

Три дня бесновалась пурга, заметая звериные следы, обламывая ветки. Наконец незадолго до рассвета проглянули первые звезды, а к обеду ветер успокоился. Почти сразу же тайга наполнилась птичьим гомоном. В гриве высокоствольных лиственниц пронзительно кричит дятел, ему сипло вторит пристроившаяся на вершине тополя кедровка, в кустах тальника тивикают рыжехвостые кукши. Одна за другой проносятся стайки мелких птиц. В каждой — три-четыре синички и поползень. Поползни летят тяжело, как пущенные из пращи камни, синички — челноком, словно играючи. Над лиственничником стайки резко пикируют и исчезают в кронах деревьев.

Последняя стайка пролетает над самой головой и, заметив меня, направляется к ближней лиственнице. Поползень с залихватским посвистом «тфю-лип, тфю-лип» (недаром в старину его называли ямщиком) опустился на толстый ствол и сейчас же засновал по шероховатой коре. «Ци-ци-ци» — радостно зазвенели синички, рассыпаясь по увешанным круглыми шишечками веткам. Каждая облюбовала самую вкусную шишку и, пристроившись, принялась вылущивать спрятанные под чешуйками семена. Позы прямо невероятные: та висит вниз головой, эта перегнулась так, что, кажется, вот-вот свалится… Работают споро, с настроением. На снег летят кусочки коры, чешуйки, мелкие веточки.

На территории страны обитают разные синицы: лазоревки, московки, японские, хохлатые… Встречаются даже усатые синицы. У одних на голове хохолок, другие похожи на половничек, третьи щеголяют в голубых нагрудничках… У нас на Севере живут длиннохвостая синица, сероголовая гаичка и пухляк. Пухляк — тоже гаичка, только голова у него черная. Песня гаички — беспокойное звонкое щебетание с небольшим шипением в концовке, словно синица на кого-то сердится: «ци-ци-ци — чш-ш-ш».

В лютый мороз гаичка часто залетает ко мне в избушку. Сядет на полку с посудой, затаится, как будто ее и нет. Но обычно уже на другой день осваивается. Ест и пьет чуть ли не из рук и, кажется, совсем привыкла. А чего не привыкнуть? Тепло, уютно, еды сколько хочешь. Но стоит наступить хоть маленькой оттепели, как гостья бьется об оконце и просится на волю.

Поползень своим видом немного напоминает дятла. Плотно сбитый, с длинным крепким клювом, коротким хвостом и сильными цепкими ногами. Спинка поползня окрашена в голубовато-серый цвет, через глаз к затылку проходит черная полоска — уздечка, крылья и хвост черно-бурые. Как настоящий акробат, бегает он по стволу то вверх, то вниз головой и долбит кору тонким клювом, не забывая время от времени перемолвиться с синичками. «Сит-сит-тлип-тлип-тлип» — звенит в тайге его голосок. Кстати, поползень — единственная из наших птиц, умеющая передвигаться по стволам деревьев вниз головой. При этом он совершенно не помогает себе ни хвостом, ни крыльями.

«Та-та-та-та» — выбивает он четкую дробь и, отшвырнув в сторону кусочек коры, ловко подхватывает зазимовавшего там короеда. Проглотил, спустился вниз на несколько шажков, и снова «та-та-та-та…»

Меня уверяли, что синички держатся возле поползня, потому что собирают объедки с его стола. Но сколько я ни наблюдал за этими дружными стайками, ничего подобного не замечал. Синицы добывают еду вполне самостоятельно и ничуть от поползня не зависят.

Скорее всего в таком сообществе им легче оберегаться. Ведь в любую минуту из-за деревьев может показаться ястреб перепелятник, ястребиная сова или другой хищник.

Интересно, почему в этой стайке поползень всегда только один, а синичек несколько? Наверное, потому что поползни соперничают между собой, к синицам же относятся более или менее терпимо. А может, причина в чем-то другом?

Птицы оголодали. Всю пургу они провели в тесных дуплах и теперь с азартом добывают еду. Вот поползень винтом проскочил до самого корня, выудил из-под коры тонконогого комара, затем вспорхнул, пролетел через поляну и сел на другое дерево.

Занятые вкусными лиственничными семенами, синички поотстали, но вскоре переместились к новой столовой. Теперь они заинтересовались похожим на лосиный рог полусгнившим суком. Облепили его и так заработали клювиками, что снег под лиственницей пожелтел от трухи.