Анатолий Онегов - За крокодилами Севера

О том, где именно шел писк рыбы, точно рассказывали старые лунки, приметные и сейчас и по ледяному крошеву и по следам, натоптанным вокруг этих лунок. Одни лунки выглядели совсем сиротливо, потерянно, а вокруг других рыболовами натоптано было много — скорей всего именно здесь рыболовы и встречали свое счастье.

Старые лунки и старые следы, хорошо заметные на льду и сейчас, в конце марта, по причине бесснежной зимы, рассказывали мне не только об удачных находках, но и о самом поиске рыбы… Вот здесь кто-то, видимо, почти сразу отыскал свою удачу — счастливый рыбак вытоптал вокруг этой лунки почти ровный круг диаметром под два метра. А вокруг этого счастливого места, и тоже почти по кругу, метрах в десяти-пятнадцати от него, было насверлено когда-то еще и еще с десяток лунок. Но эти лунки, увы, скорей всего так и не порадовали наших добытчиков — возле них почти совсем не осталось никаких следов: просверлил рыбак здесь лед в желании тоже отыскать свое счастье, подергал-подергал блесну, ничего не нашел и оставил это место. А может быть это и не его завистники, а сам счастливый рыбак, отыскавший сразу свое заветное место, насверлил вкруг него еще и еще лунки в поисках рыбы, когда окунь вдруг перестал интересоваться его снастью и куда-то отошел.

В это утро я не остался возле наших торосов вместе со своими друзьями, а отправился дальше, на глубину, с тайным желанием встретить все-таки пялемского сига. А сиг здесь был вскоре после ледостава, был и в феврале, и совсем перед нами, в начале марта. Он попадался и в сети, интересовался другой раз и блесной.

Все необходимые мне сведения о тех же сигах я уже успел собрать и теперь, встречая на своем пути старые лунки, по следам возле них прикидывал, где бы и мне поискать сегодня свое счастье.

Наше второе утро на Пялемском Онего было таким же тихим и ясным, с таким же хорошим морозцем. Все говорило за то, что вчерашний день мог повториться здесь и сегодня. Но я все-таки искал сегодня не окуней.

И вот первая сегодняшняя лунка. Блесна легко ныряет в ледяной колодец и долго опускается вниз. Наконец дно. Поднимаю блесну, покачиваю, подергиваю ее, останавливаю то у самого дна, то чуть повыше. Подматываю леску на катушку и играю блесной чуть ли не в полводы. Снова опускаю свою снасть на самое дно. Десять, пятнадцать минут моя сиговая блесенка старается привлечь хоть чье-либо внимание. И наконец у самого дна все-таки откликается ей небольшой окунек.

Надеюсь, что этот окунек здесь не один — может быть, это самый первый разведчик, авангард окуневого отряда… Жду еще десять, пятнадцать минут, но так и не нахожу никакого подтверждения тому, что ждет меня здесь встреча с отрядом полосатых охотников.

Подыскиваю новое место, сверлю лед совсем рядом с давнишней и, видимо, очень счастливой когда-то для неизвестного мне рыбака, лункой — здесь вокруг этой лунки снег когда-то был очень сильно вытоптан… И здесь разыскиваю всего-навсего двух полусонных окуньков.

Нет, глубина на этот раз не открыла мне свои тайны. А ведь есть, бывает, заходит сюда очень приличная рыба — добывали здесь на блесну и тяжелых окуней-старожилов, способных сокрушить, казалось бы, очень прочную снасть, и тяжелых, упрямых налимов, и тех же сигов, что могли неожиданно нагрянуть к счастливой для рыболова лунке и оставить ему в награду за терпение и веру в удачу очень приличную дань-подарок.

Возвращаюсь к своим друзьям. У них счастливые лица. Как и вчера, в положенное время, с десяти часов десяти минут до десяти часов тридцати пяти минут окуневый отряд был снова здесь и очень даже интересовался самыми разными блеснами.

Солнце уже достигло своего зенита — оно и сегодня доброе, ясное. На солнце очень тепло, но мороз от лунок все равно пока не отступает и ледок из лунок приходится все время убирать черпачком.

Собираемся домой, идем медленно, никак не торопимся. Я поглядываю назад, туда, где скрывается за нашими островами западный берег моря Онего, где лежит еще одна замечательная земля — Заонежье со своими чудесными губами и озерами. Поглядываю в сторону Заонежья и чувствую, да именно пока только чувствую, а не вижу, как оттуда, с запада начинает чуть приметно выдвигаться к озеру густая серая пелена.

Так и есть — к вечеру заявляется западный ветер, а вслед за ним расплывается по небу темная тяжелая хмарь и тут же прячет в себе закатное солнце. Ну, а к ночи, как и положено при таком изменении погоды, вместе с ветром приходят к нам и первые заряды плотного сырого снега. Западный ветер тут же прогоняет мороз, справлявший здесь до этого один из последних своих праздников, и вместе с густым снегом приносит тепло.

К утру ничего не меняется за окном нашего уютного жилища: тот же шквальный ветер, та же тяжелая стена слепого снега — в такую погоду вряд ли очень комфортно промышлять на льду пустяшную рыбешку. И мои попутчики остаются пока дома, я же намерен добраться до наших торосов, чтобы и сегодня поискать ответ на вопрос: блесна или мормышка?

Идти трудно. Борюсь со снегом, отворачиваю все время в сторону лицо и постоянно теряю тропу, которую снег успел занести. Тропу угадываю только по прежней памяти: раз угадаешь, другой раз — нет, и тогда снова месишь и месишь вязкую снежную кашу своими сапогами.

Наконец торосы — через снег их видишь только тогда, когда почти упираешься в них…Где-то здесь были мои счастливые лунки. Сверлю лед. Усаживаюсь на стульчик, спасая собой от ветра и снега только открывшуюся воду. Вода уже не мерзнет в лунке — к нам наконец пришло тепло, а вот снег запечатывает собой открывшуюся воду почти тут же.

О мормышке пока не вспоминаю. Да и не удастся сейчас в этой снежной круговерти как следует поиграть такой изящной снастью. Блесна, моя сиговая, узенькая счастливая блесенка очень ловко проскальзывает между комьями снега, забившими лунку. Леска вытянута, блесна на дне. Приподнимаю блесну, постукиваю ею по дну, покачиваю у самого дна. И тут же удар-поклевка… Из снежной каши, успевшей снова забить всю лунку, на свет божий выныривает окунек — хороший, тяжеленький, такой же, как в первый день моей встречи с озером.

Блесна снова добирается до дна, и снова удар-поклевка.

Снежный шквал, сплошная тяжелая хмарь, никакого солнца, никакого напоминания о недавнем ярком, будоражащем и тебя и рыбу дне — казалось бы, рыба должна была забыть недавний праздник и притихнуть что ли, переждать непогоду. Ан, нет — окунь и сегодня, в самую что ни на есть неподходящую для него, совсем не окуневую погоду, как вчера и позавчера продолжает праздновать свой яркий, безудержный праздник…И окуни бьют мою блесну раз за разом, не обращая внимания на то, что их собратья, обольщенные яркой металлической полоской, куда-то бесследно исчезали.