Борис Воробьев - Убу

Шимпанзе опутался лентами и бусами, нахлобучил тюбетейку на голову, но содержимого кармашков словно и не убавилось: там еще много было цветных тряпочек, пуговиц и прочего добра. Все это надо было перебрать и попробовать на зубок, так что Мамай и не заметил, что хозяева уже успели накрыть на стол и расставить вокруг стола стулья.

Потом раздался звонок. Появились шумные гости. Шимпанзе насторожился и заворчал, но увидел, что все знакомые и что у всех в руках что-то интересное. Каждый пакет с подарком он раскрывал сам, помогая своим рукам зубами и ногами. За несколько минут Мамай сделался богачом, и только голод смог оторвать его от подарков, но сумку он все же забрал с собой на колени хозяйки.

Мамай был в центре внимания, и это мешало ему по-настоящему блеснуть своими талантами. Он терялся и капризничал.

Однако он доказал, что может есть фруктовый кисель ложкой.

Затем разрезал ножом яблоко на две части.

Затем побренчал гостям на гитаре.

И, наконец, соскучился.

Ему захотелось укусить за палец румяную соседскую девочку. Он поглядел на ее руку, выбирая, какой палец вкуснее, но тут вслед за новым звонком явился запоздавший дед Сергей с Лиркой — и Мамай позабыл от радости о своем ужасном плане.

Остаток вечера он провел с Лиркой под столом, надевая на нее цветные тряпки и скармливая собаке конфеты. Гости пили, пели, говорили о новорожденном и шутили:

— Может быть, он у вас станет человеком?

И хозяева отвечали им в тон:

— Мы надеемся кое-чего добиться. Вряд ли он у нас заговорит, ничего не выходит, но соображать будет лучше, чем его необразованная братия.

Ночью Мамай снова спал плохо.

У него болела голова. Он ворочался, не находя удобной позы. Снилось ему, что он завален подарками, а они все сыплются и сыплются на него, давят тяжелой грудой, дышать все труднее — и он просыпался, пугаясь звуков своего дыхания.

Совсем страшно стало, когда ему показалось, что клетка начинает давить грудь решетками. Мамай завизжал среди ночи и так затряс клетку, что она с грохотом опрокинулась набок. Шимпанзе катался в клетке, бился о стенки до тех пор, пока не прибежали раздетые хозяева и хозяйка не выпустила его на волю.

— Слишком много впечатлений для малыша, — сказала женщина и, укачав хныкающего Мамая, оставила спать его посреди комнаты на коврике.

— Плохо ему в клетке, бедняге…

Наутро хозяйка пожалела о своей доброте: у телевизора оказалась обкусанной проводка и куда-то исчезли ключи от платяного шкафа. Муж, ругаясь, с полчаса открывал замки гвоздем, и это ему, наконец, удалось. И все время шимпанзе внимательно следил за его работой.

— Марш в клетку! — прикрикнул на него хозяин, но Мамай, не зная за собой вины, бросился под тахту.

В клетку же он пошел лишь тогда, когда внутрь нее положили вчерашнюю сумку с тряпками и несколько игрушек, среди которых был детский пистолет, стреляющий пистонами.

Мамай попробовал пистолет зубами и отбросил его как пустую вещицу.

— Действительно, Петя, возьми у него эту игрушку. Зачем она ему?

— А вот сейчас посмотрим, как она ему понравится.

Хозяин зарядил игрушку пистонной лентой. Мамай открыл рот, заинтересовавшись. Хозяин прицелился в шкаф. Мамай повернул голову в сторону шкафа.

Резкий хлопок! Огонь! Визг Мамая. Обезьяна припала к полу клетки, закрыв голову руками.

— Что такое? — удивился хозяин. — Тебе не нравятся громкие звуки? А самому греметь всю ночь — тебя не пугает?

— Петя, не нервируй животное.

— Нежности! Они на своей родине, когда восход солнца, барабанят кулаками по дереву и орут целым стадом — вот это концерт! Я хочу, чтоб он рос настоящим парнем. Кроме того, во мне заговорил исследователь. Я хочу посмотреть, скоро ли он привыкнет.

С этого дня хозяин стал выпускать Мамая из клетки лишь после выстрела из пистолета.

— Гром пушек возвещает: король шествует из дворца!

— Петя, ты впадаешь в детство, — качала головой хозяйка.

Мамай кое-как терпел пистонные хлопки, но, выскочив из клетки, начинал кусать и ломать свои игрушки, отводя на них душу. Заметив, что шимпанзе становится все раздражительнее, хозяин решил завершить свое «исследование» последним опытом. В гости к Мамаю пришла Лирка. Мамай сидел в клетке. Хозяин положил возле Мамая пистолет, а сам сел в кресло и развернул газету.

Лирка подошла к клетке. Мамай радостно запрыгал. Потом просунул руки и обнял Лирку за шею.

— Гавк! — просяще сказала Лирка, повернув голову к человеку, сидящему в кресле. «Выпустите его», — говорили ее глаза.

Человек не шевелился.

Лирка подошла к человеку и потянула его за штанину.

— У-у, ууу, аааа! — завизжал Мамай, мгновенно заскучав без собаки.

Лирка вернулась. Но теперь Мамаю было этого мало. Он затряс решетку, желая помчаться с Лиркой по комнате. Лирка ему помогала, забрав в пасть замок, и мотая головой.

Человек встал, как бы собираясь уйти, и тут Мамай стал кататься, кусая себе руки и отчаянно крича. Сердце у человека дрогнуло.

«Что я их мучаю? Хватит, открою!» — подумал он.

Но внезапно Мамай замолчал.

Теперь он держал в руке неприятную черную игрушку, то разглядывая ее, то бессмысленно водя глазами по сторонам.

— Так, так, правильно! — заволновался хозяин. — Ну, Мамайчик, ну сообрази, будь умником!

Мамай взглянул на хозяина и сквозь решетку протянул ему игрушку.

Но человек покачал головой и встал боком, краем глаза следя за обезьяной.

Мамай положил палец на спусковой крючок и зажмурился.

— Хлоп! — разорвался пистон.

Пистолет ударился об пол, Лирка бросилась из комнаты в прихожую, а Мамай, ухая, забился в угол клетки.

— Ай да замечательно! Ну, голова Сократа! — закричал хозяин, бросаясь к Мамаю и торопливо открывая замок. — Пушки с пристани палят!..

Он распахнул дверку и выпустил шимпанзе.

Мамай с криком понесся по комнате, топая ногами с такой силой, точно это были копыта лошади.

И словно при виде обезумевшей лошади, Лирка шарахнулась несколько раз в сторону от обезьяны.

Мамай как будто забыл про нее. Потом, чуть не налетев на собаку, приостановился и вдруг вместо того, чтобы обнять или начать игру, сделал что-то быстрое и непонятное.

Лирка взвизгнула. Обезьяна бросилась за ней вдогонку.

Когда хозяин отогнал шимпанзе и успокоил собаку, он увидел, что одно ухо Лирки прокушено и окровавлено.

— Кажется, я переэкспериментировал! — поразился хозяин. — Перенапряжение нервной системы…

Может быть, хозяин был прав, обвиняя себя. Возможно также, что само время меняло характер обезьяны. Но только вскоре Мамай превратился в маленького злюку, который не слушался приказаний.