Георгий Скребицкий - Лесной голосок. С вопросами и ответами для почемучек

Неожиданно где-то невдалеке от меня послышался сильный всплеск воды, потом отчаянный утиный крик, и из камышей выскочила, хлопая крыльями, дикая утка, а вслед за ней целый выводок утят. Они, как тёмные пушистые шарики, катились по воде следом за матерью.

Выбравшись на чистую воду, старая утка поплыла вдоль заливчика, испуганно оглядываясь и тревожными криками подзывая к себе утят.

Я сидел неподвижно, чтобы не напугать утиное семейство, пока оно вновь не скрылось в камышовых зарослях по другую сторону заливчика.

Мне очень хотелось узнать, что напугало утку-мать. Наверное, какой-нибудь зверь подобрался к утятам. Но кто же именно? Лиса не могла забраться так глубоко в воду, да и было бы слышно, если бы она пробиралась среди камышей. Может, выдра?

Я подождал ещё немного, не покажется ли кто-нибудь на чистую воду. Но никто не показывался, и я вновь занялся своими кружками.

Вдруг один из них прямо на моих глазах перевернулся белой стороной вверх и, как волчок, закружился в воде. Значит, рыба схватила живца и потащила в глубину, быстро разматывая леску.

Стараясь не плескать вёслами, чтобы не спугнуть рыбу, я повёл лодку к перевернувшемуся кружку. А он, то наклоняясь набок, то погружаясь в воду, уходил от меня. Рыба тянула снасть прочь от берега. Но вот я уже настигаю бегущий по воде кружок. Он уже у самой лодки. Я бросаю вёсла, быстро перегибаюсь через борт, хватаю кружок, потом леску. Резко дёргаю, чтобы подсечь рыбу, и чувствую, как кто-то невидимый в глубине вырывает её у меня из рук.

Я перехватил леску поудобнее и стал слегка подтягивать. Но рыба не поддавалась. Она тянула так сильно, что леска резала руку. «Ого, даже лодку тащит! Значит, хороша попалась!» От волнения я едва переводил дух, напрягая все силы, чтобы не упустить крупную добычу.

Туго натянутая леска впивалась в воду и чертила по ней своим концом. Рыба то тянула прочь от берега, то поворачивала к камышам. Я старался не дать ей затащить леску под лодку, а то зацепит за дно и сразу оборвёт.

Постепенно рыба стала уставать. Я начал подтягивать её к лодке. И вот не далее двух-трёх метров от борта из глубины показалось что-то большое, тёмное, словно я поднимал со дна затонувшее бревно. «Щука! Какая огромная! Разве такую вытянешь?»

У самого борта рыба точно опомнилась. Она шарахнулась так, что закачалась лодка. Я едва успел, распуская леску, дать ей ходу.

Отпустив щуку метров на двадцать, я стал вновь придерживать её и, приостановив, опять потащил к лодке. Прошло не менее часа напряжённой борьбы.

Наконец, подтянув добычу к самому борту, я опустил в воду острый багор и подвёл его к рыбе.

Рывок – и багор вонзился щуке под самые жабры. Она отчаянно забилась, обдавая меня с ног до головы водой. Я изо всех сил потянул за багор и едва втащил в лодку тяжёлую рыбу. Борьба закончилась. Пойманная щука лежала на дне лодки, изредка открывая свою страшную зубастую пасть. Ну и рыбина! В её пасть свободно входит ступня моего сапога. А зубы-то, зубы какие огромные! Как у хорошей дворовой собаки. И острые, как шило. Наверное, такая «рыбка» весит не меньше двадцати килограммов. А сколько ей может быть лет – полвека или побольше? Вся она была тёмно-бронзовая, с зеленоватым отливом. Настоящее водяное чудовище – гроза и бич всего живого, что только плавает в воде.

После такой удачи мне в это утро ловить рыбу больше уже не хотелось. Лучше поскорее вернуться в деревню, показать всем свою добычу, сфотографировать её, рассказать, как поймал, и при этом, хотя в слабой степени, ещё раз мысленно пережить все волнующие минуты редкой охоты.

Приплыв домой, я первым делом взвесил на колхозных весах пойманную щуку. В ней оказалось двадцать два килограмма.

Потом я рассказал по порядку всё, как было, собравшимся приятелям-рыбакам.

– Надо её выпотрошить, а то жарко, как бы не испортилась, – сказал мой хозяин. – Посмотрим, что у неё в желудке, чем сегодня позавтракала.

Он начал потрошить щуку, вынул желудок и разрезал его.

– Ба-ба-ба, да ведь она сегодня не рыбу кушала! – промолвил он, вынимая из рыбьего желудка что-то покрытое не то слипшейся шерстью, не то пухом. – Утёнок… А вот и ещё один… Ах, разбойница! Значит, она утят на воде ловила.

Тут я и вспомнил о всплеске воды в камышах и о дикой утке, выскочившей оттуда со своим семейством. Значит, вот кто охотился за утятами!

Я поглядел на щуку, на её огромную пасть. Да, такой пастью можно схватить не только утёнка, но и взрослую утку. Сколько живого переловит этот прожорливый водяной хищник! Недаром щука зовётся «речной волк».

Почему какая-то рыба хищная, а какая-то нет? Чем питается не хищная рыба?

Хищной принято называть рыбу, которая потребляет в качестве корма себе подобных. Жертвами хищной рыбы становятся не только особи другого вида, но и собственная молодь. Это относится ко многим видам пресноводных и морских рыб. В категорию мирных включают, как правило, растительноядных и всеядных рыб. Под всеядностью понимается способность рыбы потреблять не только растительные (ряску, зелёные водоросли), но и другие виды кормов: насекомых и их личинки; кольчатых и плоских червей; моллюсков. Потребление таких видов корма хищничеством не считается.

Почему чайки на озере сизые? Отличаются ли морские и речные (озёрные) чайки?

В данном случае автор, говоря о сизых чайках, имеет в виду не их окраску, а видовую принадлежность. Сизая чайка размером с ворону. У неё белая голова, дымчато-серые спина и крылья. Концы маховых перьев – чёрные с белыми отметинами. Озёрная чайка отличается от сизой более мелкими размерами (не крупнее домашнего голубя) и тёмно-коричневой головой. Два вида чаек легко отличить по крикам. Голос сизой чайки звучит как пронзительное «кийяя… кийяя», а крики озёрной чайки напоминают резкое «кяррр».

Птенец кряквы

Сколько у утки в выводке обычно утят? Как долго утята живут с матерью?

Полная кладка у кряквы состоит, как правило, из 8-11 яиц. Полный выводок включает аналогичное число утят, по крайней мере в первые дни после покидания гнезда. В последующем выводок может уменьшаться по причине гибели пуховичков от пернатых и двуногих хищников. Самка водит выводок до трёх-пяти недель. В возрасте 40–45 дней подросшие утята делают попытки взлететь с воды, а в двухмесячном возрасте они уже хорошо летают.