Леонид Фёдоров - Как просыпается Солнце

Пришла грибная пора. Под ногами знакомая полузаросшая тропка. Видно, никто еще в этом году не ступал на нее, и высокая трава скрыла ее от любопытного взора.

Я иду, жадно осматриваясь по сторонам. Лесная тропа — след человека — мудра. Пробираясь сквозь каменные завалы, она сокращает нам путь, экономит силы и всегда манит неизвестностью. Сейчас петляет по склону горы между высокими соснами. Солнечный луч, пробившись сквозь густые кроны, позолотил стволы. В прохладной чаще пахнет грибами и перезрелой земляникой. Полной грудью вдыхаю целебный лесной воздух.

Обочина тропы заросла гусиной лапкой. Ее длинные перистые листья, яркие желтые цветы и длинные побеги-усы очень декоративны. Гусиную лапку можно встретить на лесных дорогах, в полях, вдоль городских заборов, иногда среди булыжной мостовой. Стелющаяся по земле, эта «лапка» так не похожа на высокие лесные травы и кажется среди них гостьей.

Взбираюсь на гору, увенчанную высокими узкими камнями, похожими на ребра фантастического зверя. С вершины видна полоска Чусовой. В туманном мареве чуть просвечивают далекие холмы. Здесь, на вершине, гуляет ветер, треплет ветви берез, а они, освещенные солнцем, сверкают белизной.

Спускаюсь к ручью. Слева, по склону, густая заросль папоротника — легендарной разрыв-травы, открывающей подземные клады. Шум шагов вспугнул отдыхающий под перистыми листьями выводок рябчиков. С писком, хлопая неокрепшими крыльями, они разлетаются в стороны…

Хорошо, закинув за голову руки, растянуться на мягкой, пахучей траве. В небе, поминутно меняя причудливые очертания, плывут белые громады облаков, от которых по земле неслышно скользят прохладные тени. Неизъяснимое очарование таят в себе эти облака, травы и согретая солнцем земля.

Корзинка, наполненная грибами до половины, очень легка. Но разве только за ними шел я в лес? Я получил все сполна. Зеленый друг дал зарядку на несколько дней.

Добрая нынче трава!

Человек медленно поднимался по склону горы. Совсем недавно здесь вырубили лес, и солнце горячо припекало открытое пространство. Путник то и дело останавливался, опускал корзину на землю. Было видно, что он не молод и очень устал.

На одном из поворотов дорожки человек присел на пень, закурил и стал рассматривать вырубку, вспаханную лесным плугом. Здесь провели «мероприятие по естественному возобновлению леса» — опадающие семена с небольшого числа оставленных сосен должны попасть в подготовленную почву.

Но, видно, лесник, проводивший это «мероприятие», отнесся к делу без души. Острый лемех плуга выворотил с пластами земли немало подрастающих сосенок.

Человек долго сидел, курил папиросу за папиросой и укоризненно качал головой. Потом встал, потер ноющую поясницу и пошел по бороздам, поднимая вывернутые сосенки. Вокруг каждой тщательно притоптал землю, а потом долго таскал в кепке воду из ручейка и поливал деревца. Только когда последняя сосенка была водворена на место и полита, человек тронулся в путь.

«Этот человек, — подумал я, — сделал сегодня доброе дело. Жди, когда в бороздах прорастут случайно попавшие семена. А тут около тридцати деревьев, возвращенных к жизни, через пяток лег дадут тень. Кто знает, может быть, тот же лесник найдет на этом месте целое семейство маслят!»

Бредешь по лесу, смотришь, как пухлые кулачки почек превращаются в крохотные ладошки, качаются на ветру, машут и зовут в гости на праздник. На этом празднике не требуют пригласительных билетов. Забирай котомку, котелок, ломоть хлеба и шагай.

Может быть, вот с этой полянки и начнется желанное и неведомое, что привело тебя в эти места. Присядь на валун или пень, закрой глаза и прислушайся. Совсем иным покажется тебе шум леса. Словно не березы, а околдованные красавицы ведут между собой непонятную беседу. Новые нотки услышишь и в голосах птиц, и в гудении мохнатых шмелей, и в треске стрекозьих крыльев.

Отдохнешь — и иди дальше. Смотри, как над головой бесшумно парит коршун, как с легким шорохом разбегаются из-под ног серые ящерицы. А вот кривым полумесяцем метнулся в кусты вальдшнеп. Его выпуклые, косо посаженные глаза поражают своей глубиной и трагичностью. В далекой юности я впервые держал на ладони эту птицу и испытывал стыд и сожаление, что выстрелом потушил блеск загадочных глаз.

Задумывался ли ты, почему потерялась в густом ельнике одинокая осинка? А что заставило вот эту сосенку убежать из темного бора в ясный простор луга?

Вот так все примечаешь, пытаясь всему дать объяснение. Ничего, что иное на первый взгляд покажется непонятным. Присмотрись зорче, и лесные загадки раскроются сами, поразив простотой и мудростью.

От тепла и дождей густой стеной поднялась пшеница. Когда идешь по дороге, проложенной через поле, кажется, что плывешь по морю, волнуемому ветром. Широко раскинулось это хлебное поле. Выйдешь к нему из леса, подивишься необъятному простору и поймешь, что нет ничего в мире прекраснее тугих колосьев, звонких криков перепелов и плывущих над головой белоснежных облаков.

В одном из уголков набережной городского пруда много лет росла высокая рябина. Каждый год в начале июня покрывалась она белым цветом, объявляя о приходе летней поры. Осенью багровые кисти среди тронутых бронзой листьев делали дерево прекрасным. Скрытая нежность и грусть таились в рябине, и, может быть, оттого стоящая возле скамейка никогда не пустовала.

Но вот пришли на это место озеленители. Бездумно взглянули на рябину и приказали ее заменить кустом акации.

Без рябины уголок набережной сразу потерял свою прелесть.

У озера Иткуль.

День выдался душный и жаркий. С ясного неба, потерявшего синеву, как будто вылинявшего от жары, лились пылающие лучи солнца. У большой желтой цистерны с квасом выстроилась длинная очередь. Мороженщицы не успевали подвозить «эскимо».

Жажда томила не только людей, изнывали животные и птицы. Вот стайка воробьев расположилась на крышке двухведерного умывальника, подвешенного на столбе возле метеорологической площадки. Из крана капля за каплей вытекала вода и бесшумно падала в густую траву.

Один из воробьев, уцепившись за краник, ловил клювом падающие капли и жадно глотал. Напившись, вспорхнул и улетел. На его место с крышки умывальника тут же слетел другой воробей. И так, по очереди, потихоньку чирикая, как будто поторапливая друг друга, утоляли жажду истомившиеся птицы.