Коллектив авторов - Дикие кошки

"Что если удар будет неточен? Ведь это верная смерть!" - подумал он. Нет, лучше выбрать открытый бой! Он решил ждать утра, и утро не заставило его долго томиться.

Теперь он мог рассмотреть пантеру. Ее морда была запачкана кровью.

"Значит, она хорошо поела! - сказал он себе, не задумавшись о том, что поужинать она могла человеческой плотью. - Когда она проснется, она не будет голодной!"

Это была самка. Шерсть на ее животе и боках сияла белизной. Цепочки мелких бархатистых пятен охватывали ее лапы красивыми браслетами. Сильный гибкий хвост также был белым, но заканчивался черными кольцами. Остальную часть ее шерсти, желтой, словно матовое золото, глянцевитой и мягкой, усеивали те характерные, расположенные розетками пятна, которые позволяют отличать пантер от других видов семейства кошачьих.

Безмятежная и грозная хозяйка пещеры тихо похрапывала, свернувшись грациозно, как котенок на диванной подушке. Ее окровавленные лапы, нервные и снабженные острыми клинками, были вытянуты, и на них покоилась голова, украшенная редкими прямыми усами, схожими с серебряной проволокой...

Когда взошло солнце, пантера внезапно открыла глаза; потом она с силой вытянула лапы, словно они затекли, и ей хотелось размять их. И наконец, зевнула, показав два ряда ужасных зубов и язык с глубокой ложбиной, жесткий, как рашпиль.

"Ишь, щеголиха!" - подумал француз, глядя, как она катается по земле, принимая самые грациозные и кокетливые позы.

Она облизала кровь, окрасившую ее лапы и морду, и движениями, исполненными изящества, начала почесывать голову.

"Очень хорошо! Принялась за свой туалет! - сказал себе француз, к которому вместе с отвагой вернулась и веселость. - Ну-ка, пожелаем ей доброго утра!"

И он схватил короткий кинжал, который забрал у магрибинцев.

В это мгновение пантера повернула к нему голову и, не двигаясь, пристально посмотрела на него. Упорный взгляд этих невыносимо ясных глаз заставил провансальца содрогнуться, особенно когда хищница шагнула к нему. Но он придал себе ласковый вид, уставился на нее, словно гипнотизируя, позволил ей подойти совсем близко, и движением столь, же нежным, столь же влюбленным, будто он ласкал самую прекрасную из женщин, он провел рукой по ее телу от головы до хвоста, слегка цепляя ногтями гибкие позвонки, чуть рисовавшиеся на ее желтой спине. Пантера томно вытянула хвост, ее взгляд смягчился, и когда француз в третий раз повторил свою корыстную ласку, она испустила то "муррр", с помощью которого наши домашние кошки выражают удовольствие; однако это мурлыканье исходило из глотки столь могучей и глубокой, что оно отозвалось в пещере, словно последние вздохи органа под сводами собора. Провансалец, понимая всю важность этих ласк, удвоил их, чтобы одурманить и зачаровать властительную куртизанку. Потом, решив, что ему удалось усыпить свирепость капризной хозяйки пещеры, чей голод столь счастливо был утолен накануне, он встал и шагнул наружу. Пантера позволила ему уйти, но когда он поднялся по склону, она вскочила с легкостью воробья, прыгающего с ветки на ветку, догнала его и стала тереться о его ноги, выгибая спину, как кошка, а затем, глядя на своего гостя уже менее непреклонными глазами, испустила дикий вопль, который естествоиспытатели сравнивают с визгом пилы.

- Вот ненасытная! - сказал француз с улыбкой.

Он настолько осмелел, что принялся играть ее ушами, гладить ей живот и чесать ногтями голову, а потом, заметив, как ей это понравилось, стал щекотать ее между ушами кончиком кинжала, выжидая удобной минуты, чтобы убить. Но крепость ее костей заставила его усомниться в успехе...

'Игра леопарда и пантеры'

Солдат принялся с любопытством изучать пропорции тела пантеры. Бесспорно, она была одним из лучших образчиков своей породы: ее высота в плечах достигала трех футов, а длина - четырех, не считая хвоста. Это могучее оружие, круглое, как дубина, имело в длину почти три фута. Голова пантеры не уступала по величине голове львицы, но ее морду отличало выражение редкой утонченности. В нем преобладала холодная тигриная жестокость, но чудилось и смутное сходство с обольстительной женщиной. Наконец, в эти мгновения весь облик этой одинокой царицы дышал странной веселостью, сходной с веселостью пьяного Нерона: она утолила жажду крови и теперь хотела играть.

Провансалец начал прохаживаться взад и вперед - пантера не препятствовала ему и только следила за ним глазами, но не как верный пес, а скорее как большая ангорская кошка, которую беспокоит каждое движение ее хозяина.

Оглядевшись, он заметил неподалеку от источника останки своей лошади - пантера притащила сюда ее тушу, примерно две трети которой были съедены.

Это зрелище успокоило француза - оно объяснило ему и ночное отсутствие пантеры, и то, что она оставила его спокойно спать. Первая удача ободрила его, он осмелился подумать о будущем, и в его душе затеплилась безрассудная надежда, что ему удастся поладить с пантерой - нужно только использовать все возможности, чтобы приручить ее и добиться ее расположения.

Он вернулся к ней и испытал невыразимое счастье, увидев, что она чуть-чуть, почти незаметно, пошевелила хвостом. Тогда он без страха сел рядом, и они начали играть: он хватал ее за лапы, за морду, трепал ей уши, а потом опрокинул на спину и принялся энергично чесать горячие шелковистые бока. Она отдавалась его ласкам, а когда солдат попробовал пригладить шерсть на ее лапах, старательно втянула когти.

Француз, все время державший одну руку на кинжале, опять прикинул, не вонзить ли его в живот беспечной пантеры, но побоялся, что в последних судорогах она убьет его самого. А кроме того, при мысли об убийстве доверившегося ему существа он ощутил нечто вроде угрызений совести. Словно среди этой безграничной пустыни он обрел друга. Невольно он вспомнил свою первую любовницу, которую насмешливо прозвал "Милочкой", так как она была бешено ревнивой и все время, пока длился их роман, ему приходилось опасаться ножа, которым она не раз ему угрожала.

'Воспитание молодого леопарда'

Это воспоминание молодости навело его на мысль приучить отзываться на такое прозвище и юную пантеру, чья грация, стремительность и гибкость теперь уже не столько пугали, сколько восхищали его.

К концу дня он свыкся со своим опасным положением, и эта опасность ему даже почти нравилась. Мало-помалу его подруга привыкла оглядываться на него каждый раз, когда он фальцетом кричал "Милочка!" На закате Милочка несколько раз издала резкий печальный вопль.