Эрнест Сетон-Томпсон - Вулли

Гульда с величайшим изумлением незаметно следила за ним. Подождав немного и убедившись, что он в самом деле убежал, Гульда встала и хотела тотчас же позвать отца. Но, подумав, решила подождать. Она пристально всматривалась в ночную темноту, но Вулли не видела.

Подложив дров в печь, она опять легла на диван. Так пролежала она без сна более часа, вздрагивая при всяком шорохе и прислушиваясь к тиканью кухонных часов.

Она с недоумением думала о собаке: неужели Вулли действительно загрыз овец вдовы?

И недоумение ее еще возросло, когда она вспомнила, как заботливо и ласково Вулли обращался с их собственными овцами.

Прошел еще час.

Гульда услыхала за окном шорох, и сердце ее усиленно забилось.

Опять поднялась оконница, и через минуту Вулли снова очутился в кухне, опустив за собой окно.

При мерцающем свете горящих дров Гульда заметила какой-то странный, дикий блеск в его глазах и увидела, что его пасть и белоснежная грудь были обрызганы свежей кровью. Он несколько запыхался, но, сдерживая дыхание, стал всматриваться в девушку. Она не шевелилась. Тогда, успокоенный, он лег и стал облизывать себе морду и лапы, скуля и ворча, точно вспоминая какое-то недавнее происшествие.

У Гульды уже не оставалось никаких сомнений, что Джо Греторекс был прав. И тут новая мысль пришла ей в голову. Она внезапно поняла, что странная, заколдованная лисица Монсалдэла находится тут, перед нею!

Быстро поднявшись на ноги, она взглянула Вулли в глаза и воскликнула:

— Вулли! Вулли! Значит, это правда?.. О, Вулли, какой ты свирепый зверь!

Ее голос разнесся по кухне, точно удар грома. Вулли отшатнулся, словно подстреленный. Он бросил отчаянный взгляд на закрытое окно. Его глаза сверкнули, и шерсть встала дыбом. Он припал к полу и пополз, точно моля о пощаде.

Он медленно подползал к ней все ближе и ближе, точно собирался лизать ее ноги, но, приблизившись к ней вплотную, внезапно с яростью тигра, не издав ни единого звука, бросился на нее, пытаясь схватить за горло. Гульда вовремя подняла руки, чтобы защитить горло, и длинные блестящие клыки Вулли вонзились в ее руки и коснулись кости.

— Помогите! Помогите!.. Отец! Отец!.. — закричала она.

Вулли был легок, и ей удалось на миг отбросить его. Но сомневаться в его намерении было нечего: он понял, что проиграл; за этот проигрыш либо он, либо девушка заплатят жизнью.

— Отец! Отец! — вопила она, когда желтый разъяренный зверь, стремясь умертвить ее, кусал и рвал зубами беззащитные руки, столько, раз кормившие его…

Девушка напрасно силилась избавиться от пса. И пес, конечно, скоро вонзился бы зубами ей в горло, если бы в эту минуту не вбежал в кухню ее отец.

Вулли бросился прямо на него, сохраняя все то же страшное молчание.

Он неистово рвал и грыз его руки, пока смертельный удар топора не сбросил его на каменный пол, где он, задыхаясь и корчась в предсмертных муках, все еще пытался приподняться, чтобы продолжать борьбу.

Новый быстрый удар топора раскроил ему череп, и мозг его разлетелся по камням очага — того самого, которому он так долго и честно служил. И Вулли — умный, свирепый, верный, коварный — задрожал, вытянулся и затих навсегда…