Н. Магуто - Жизнь собачья

И тут началось. Достала Лариса какую-то гадость из сумки, расческой называется, руки какой-то вонючкой заклеила, и ну меня за волосики таскать, выщипывать, значит. Я как заору:

– Отпустите, люди добрые!

А они как будто и не слышат. Разозлился я тут вконец. Как рыкну, – дед руку-то и отдернул. А мне этого только и нужно было. Как вскочу, как спрыгну, и скорее на кухню – Забился под стол, сижу, не дышу. Убивайте, думаю, а назад не пойду. Но что тут сделаешь – Прибежали втроем, откуда-то еще Татьянка выскочила, схватили меня бедненького под лохматые лапочки и поволокли…

Вот теперь лежу, мучаюсь. Часа три уже мучаюсь. Правда, много нового про наших узнал. У кого хорошо, у кого похуже, только с Тосей беда. Ведь чувствовал, чувствовал, что этим закончится, но что тут сделаешь – Забрала ее Лариса, себе забрала, у этой с перчинкой. Та ее зачем-то к врачу собралась вести, укол делать. Зачем? Не знаю – Но мамка, как услышала, аж побелела вся. Явно не хороший укол.

Теперь живут у Ларисы три подруги, три девочки: Яна, Ирма и Тося. А что? – Здорово, втроем не скучно, всегда есть с кем поиграть, поговорить. Вот у меня, например, днем, если Данька не в настроении, хоть на стену лезь, волком вой, словом не с кем перемолвиться. А тут компания. Правда, Тосю жалко. Переживает она сильно, к своим хочет. Может быть, зря ее Лариса забрала? Поболела бы попа после укола, и все бы прошло.

Нет, здесь явно что-то не то – Как они могли? – О чем это мамка?

– Не знаю – Лариса пожала плечами. – Взять, взяли, а потом решили, что не нужна. Теперь не знаю, куда ее девать. Три собаки много – Так, о чем же они?

Бог мой! – Они ее убить хотели! – Люди, – люди – Как же так? Нельзя же так! Правда, нельзя! Вы же для нас все, и солнце, и небо, и звезды. Вам грустно, и нам невесело – Вам плохо, и нам нехорошо – У вас болит, и мы маемся – Я ради своих на все готов. Если кто мамку захочет обидеть, перегрызу пополам, пусть хоть волк, хоть медведь будет…

Бедная Тося – Лежу, глаза закрыл, а слезы катятся, катятся – Даже про тримминг забыл. Подумаешь, ерунда.

Главное, чтобы меня любили. Хоть на лысо подстригите, если таким я вам больше нравлюсь – Все – Правда, все – Вроде закончили. Теперь бы забиться в темное место и не высовываться, пока не обрасту. Да, где уж тут.

– Ричард, гулять.

Дед зовет. Сейчас, как на улицу выйду, точно со стыда помру – На голове какой-то чуб торчит, сам лысый, только лапы лохматые – Зачем? – Что я пудель или болонка? – Нет, не пойду, – пусть, что хотят, делают, в таком виде только в темноте по дворам шастать, чтобы никто не видел. А ведь красивый был пес…

– Привет – Подстригся?

Все сейчас начнется – Здорово. Видуха у тебя потрясная.

Я покрутил головой, пытаясь понять, серьезно Лора это говорит, или просто шутит – Сейчас точно начнет издеваться – Подстригся. А – что?

– Челочка у тебя симпатичная, я такой ни у кого не видела. Жаль мне так нельзя, я гладкошерстная.

– Тебе, что – нравится? С замиранием сердца спросил я.

– Конечно, – отозвалась она. И мышцы теперь твои видно. Не зря ты спортом занимаешься, то на роликах, то на лыжах бегаешь. Вид у тебя спортивный, накаченный и прическа чудесная. В общем выглядишь ты классно. Вон, посмотри, Шейла уставилась, глаз отвести не может.

Я встрепенулся – Боже мой – Неужели правда? Быть может только девчонкам нравится, а пацаны засмеют. Жалко ни одного не видно. Ладно, еще проверим. Но уже легче, хоть не совсем урод. Правда опять я выгляжу слишком субтильно, шерсть она вес придает, объем. Ну, да ладно, если мышцы видно, тоже неплохо. Пусть знают, ни на слабака напали.

– Ричард, пойдем на канал.

– Пойдем, деда. Жуть, как интересно, что скажут. Как я тебе?

Молчит, значит, не нравится. Так я и думал. Ох-хо-хо…

Не знаю, что и сказать, прическа моя всем во дворе понравилась. Некоторые, правда, панком обзывали, по-видимому, из-за чуба. А когда пошли в Иваньково гулять, многие говорили, что просто здорово. Я от похвал себя на седьмом небе почувствовал. Не шел, а гарцевал. А когда компания мальчишек захотела такой же отрастить, понял, что прическа и в самом деле удалась. Вот только мальчишек жалко, шерсти у них маловато, не будет так торчать.

Пришел домой, посмотрел на себя в зеркало – А что? – Ничего, – вид задорный, боевой. Брови кустистые, лапы тоже лохматые, волосок к волоску. Глаза горят, с груди шерстка свисает, – красотища – Только туловище лысое, совсем чуть-чуть прикрыто. Ну ничего, обрасту – И что я так из-за прически испереживался. Вот уж ерунда. Для серьезного пса это не вопрос.

Вот с Тосей вопрос, с Дези тоже. Где она моя милая?

Долго шатался из угла в угол. Все думал о ней.

Слышал я, что вернулась она с этой самой дачи, видели ее во дворе. Подросла, говорят, расцвела. Настоящей женщиной стала. Я, как о ней услыхал, едва на лапах устоял. Теперь каждый раз, как на улицу выхожу, встретить ее надеюсь. Бегаю, как сумасшедший, ищу. Не забыла ли она меня? – Жизнь тогда мне не в радость.

Спать лег, а мысли только о ней. Все представлял, как свидимся после разлуки. Мечтал.

Только начал засыпать, как вспомнил о Тосе. И до того неуютно было, а тут и вовсе сон пропал. Жаль ее, бедную. Она же своих любила, думала о них, переживала, а они ее предали.

Как такое возможно?

Почему люди не понимают, что мы ради них на любой подвиг готовы? Не бывает среди нас трусов или предателей. Маленькая, от горшка два вершка, но ведь броситься защищать хозяина. Любая собака сначала подумает о нем, – о человеке, а лишь потом о себе. Конечно, бывает, что мы не слушаемся, хулиганим, и лапы бывают у нас грязные. Но разве, люди, найдете вы где-нибудь еще такую преданность, – такую любовь? – Бедная, бедная Тося…

Лежишь в теши, в ночной дали, одна, как перст судьбы.

Мы любим мир, мы любим жизнь, в людей мы влюблены.

Им не по силам та любовь, что нам сердца сжигает, Когда вся кровь, что в нас бежит, вдруг в жилах закипает.

Когда готовы ради них мы все на свете сделать, Пусть скажут мне: – Умри. Умру. Подумаешь – Что делать?

Вот так. Полежал, подумал и решил. Лариса ее не оставит, не тот она человек. Хорошо, что так все закончилось. Тем более Тося уже не ребенок, к новым хозяевам ей тяжело привыкать.

Пусть поживет у Ларисы, там ей спокойнее будет. Позабудется все со временем, полегчает ей, бедной.

Забрался в кресло, пригрелся и заснул.

Не знаю, как и рассказать о таком – До сих пор, как вспомню, сердце замирает, плакать хочется. Ну да ладно.

Похолодало уже на улице, дело к зиме близится. Первые снежинки на землю упали. Чисто кругом, бело. Шерстка моя уже отросла, выгляжу я неплохо, – хорошо, можно сказать, выгляжу. И исполнился мне уже год. Справили, как положено. Чарлика пригласили, Лору.