Джейн Крайл - За подводными сокровищами

Проблема подъема затонувшего в Лю Ки корабля оказалась куда более сложной, чем та, с которой столкнулся сэр Уильям Фиппс в 1682 году. Во время самого удачного поиска сокровищ, который когда-либо был известен в истории, он писал:

«Большая часть сокровища лежала на корме за грот-мачтой. Эта часть корабля настолько обросла кораллами, что убрать их совершенно не представлялось возможным».

Фиппс предпринял подъем сокровищ с затонувшего корабля «Золотой Лев Арагонский» всего через 38 лет после того, как этот галеон наскочил на Амброджиан — риф отмелей Сильвер Шоалс. Но когда Фиппс обнаружил этот затонувший корабль, он уже весь оброс кораллами.

Наш корабль обрастал кораллами в пять раз дольше, чем корабль Фиппса. Кроме того, мы не были уверены, что наиболее доступные ценности не были извлечены другими искателями сокровищ вскоре после того, как он затонул. Тридцать футов воды едва ли были большим препятствием для водолазов тех времен, хотя и не обладавших достаточно хорошим оснащением, но отличавшихся большой отвагой и находчивостью. Джон Тэйлор, очевидец подъема ценностей под руководством Фиппса, в своих записках указывает, что водолазы пользовались «большими водолазными бочками», имевшими форму колоколов. Эти колокола имели десять футов в диаметре и шесть футов высоты. Их опускали под воду при помощи грузил, останавливая колокол в трех футах от дна, чтобы водолазы-индейцы могли «забираться под эти бочки и подышать воздухом». Таким образом было поднято «170 тонн серебра в виде долларовых монет, металлических слитков, серебряных блюд, кувшинов, тарелок. Стоимость поднятого серебра и золота составляла не менее 1 490 000 фунтов стерлингов». В этой безумной борьбе за подъем золота и серебра, затопленного на отмелях Сильвер Шоалс, участвовало более ста лодок и других небольших судов и триста водолазов индейцев.

Лодки XVII века и водолазы-индейцы едва ли представляли собой более дикую картину, чем наша армада, когда она подошла к тому месту, где затонул корабль в Лю Ки. На палубах трех судов толпились пятнадцать взрослых и девять детей. Кроме того, на них было свалено четыре воздушных компрессора, набор водолазного снаряжения, шланги брандспойтов, водяные насосы, ломики и наконец лебедки.

Из трех судов самой нелепой была все та же неуклюжая старая баржа. Надстройка в виде домика на палубе этой старой морской курицы была изукрашена разноцветными пятнами одежды водолазов, вывешенной для сушки. Вместо флагов и парусов на мачтах были подняты брюки и рубашки супругов Рэнд. Когда баржа едва переползала через волны, стрела силовой лебедки болталась позади, наподобие ощипанного хвоста. Красивые законченные белые линии «Голубой Цапли» — яхты Эда Линка, лишь подчеркивали неуклюжесть очертаний нашей доисторической птицы-дронт. Еще никогда не случалось, чтобы такие птицы, как цапля и дронт, ходили в паре.

Мы находились на борту тридцатифутового рыбачьего катера Гарри Рита — «Маленький Кит». Помимо нас, на борту были наши четверо детей, Мак Ки — «Серебряный Слиток» и историк Пит Петерсон, который работал в Смитсоновском институте. На катере лежали воздушные компрессоры, а также мощный нагнетательный насос для подачи воды в брандспойт.

Наконец наша флотилия прибыла к месту назначения. Под крики и проклятья все три судна встали на якорь, после чего их развернуло по течению. Все концы, тросы и канаты переплелись и перепутались. Вскоре начался невообразимый шум. Мак Ки запустил свой, мощный нагнетательный насос; Томпсон включил сорокафутовый компрессор пневматического земснаряда. Все шесть водолазов запустили свои воздушные компрессоры. Шума и треска было больше, чем от тысячи клепальных молотков. Все это сопровождалось криком и визгом. Наши дети в водолазных масках и с ластами на ногах ныряли, как семейство игривых дельфинов. Их можно было видеть повсюду: под водой, на поверхности, под судами, за кормой судов, вылезающими из воды и спускающимися в воду по лесенкам. Благодаря быстроте движений их, казалось, было втрое больше. Но когда умирающие от беспокойства матери начинали их считать, одного или двух постоянно не хватало.

По мере того как операция по подъему сокровищ развертывалась, возрастало и возбуждение, а также шум и путаница. Между судами, извиваясь, подобно удаву, черный шланг пневматического земснаряда выбрасывал настоящий фонтан пенящегося песка. Сильное течение относило в сторону спасательные пояса и другие непривязанные предметы. Привлеченные необычным оживлением, повсюду кружили десятки морских щук. Когда мы потрясали копьями, выбрасывая целые потоки пузырьков, и угрожающе ударяли по воде, морские щуки только подходили поближе к нам. Они лежали в воде наискосок, злобно глядя на нас. Попеременно открывая и закрывая свои огромные пасти, они подплывали к нам со всех сторон. Каждый плавал, держа открытыми три глаза: один смотрел в сторону морских щук, другой следил за детьми, а третий искал сокровища.

Когда под водой находились все шесть водолазов одновременно, то поднималась совершенно невообразимая суматоха. Если смотреть в воду сверху, то можно было видеть шланги всех шести водолазных приборов «Джекки Браун», шланг подачи воды к брандспойту, шесть якорных канатов, веревки, на которых висели две корзины для подъема сокровищ, подъемные канаты для водолазов, отводящий шланг земснаряда и наконец шланг, подающий под давлением воздух к земснаряду. Все эти концы, казалось, переплелись и образовали узел, который распутать было совершенно немыслимо. На самом же деле в Лю Ки царило некое подобие анархического порядка. С течением времени каждый отдельный участок экспедиции выработал свой план действий.

Детям был отведен надувной резиновый плот в качестве оперативной базы. В нем сидел девятилетний мальчик с переломом руки, которая была в гипсе. Когда он чувствовал, что за ним переставал следить родительский глаз, он немедленно спускался в воду. Держась на поверхности при помощи спасательного пояса, он плавал вокруг надувного плота, держа кверху свою руку в гипсе, как Статуя Свободы факел. Его обнаружить было нетрудно.

Восьмилетняя Сюзи, которой с трудом удавалось преодолевать сильное течение, носилась взад и вперед между катерами, держась за фыркающий, изрыгающий песчаную пену шланг земснаряда.

Наш сынишка Джордж, разодетый в мексиканское сомбреро и красную спасательную куртку, чаще всего нырял в камбуз. С независимостью, свойственной его шестилетнему возрасту, он уединялся среди воющих компрессоров. Там он сидел на ящике из-под бутылок кока-кола, насыщаясь бутербродами собственного изготовления: четыре соленых галетки между двумя толстыми ломтями черствого хлеба.