Эдгар Берроуз - Тарзан. Книги 1-26

– Ох, Пенелопа! – с горечью воскликнул полковник. – Почему ты так несправедлива к этому человеку. Он ведь ничего дурного не сделал, наоборот, только помогал.

– Ха! – произнесла Пенелопа. – Ты очень простодушен, Уильям. Я его сразу раскусила: он – пролаза, хочет добиться нашего расположения, а потом, вот увидишь, возмечтает жениться на Патриции. Разумеется из-за денег, которые достанутся ей по наследству.

– Мадам, – ледяным тоном произнес де Гроот. – Этот подлец, как вы изволили выразиться, Джон Клейтон, лорд Грейсток, английский виконт.

– Чушь! – воскликнула миссис Ли.

– Вовсе не чушь, – возразил де Гроот. – Мне об этом рассказал Краузе, когда мы сидели в одной клетке. А тот узнал от араба, который знал Тарзана много лет.

У миссис Ли отвалилась челюсть. Казалось, она сейчас осядет на землю, но она быстро взяла себя в руки.

– Нечто подобное я и предполагала, – сказала она спустя мгновение. – Я всего лишь критиковала его за склонность к нудизму. Почему вы раньше нам об этом не сказали, молодой человек?

– Не знаю, почему я вообще вам сказал, – ответил де Гроот. – Это не моего ума дело. Если бы он хотел, чтобы мы об этом знали, он сказал бы сам.

– Ой, а вот и он сам! – вскрикнула Джанетт. – И Патриция с ним!

– Как замечательно, – воскликнула Пенелопа. – Какая красивая пара – Патриция и лорд Грейсток.

Сидя на слоне, Патриция со своей высоты устремила взор в открытое море и, когда они с Тарзаном спустились на землю, бросилась к поджидающим их людям и, указывая в сторону рифов, закричала:

– Глядите! Корабль! Корабль!

Корабль находился далеко, и люди бросились разводить костер на берегу, а когда вспыхнуло пламя, стали кидать в него зеленые листья и поливать керосином, пока высоко в небо не взметнулся огромный столб черного дыма.

Де Гроот с несколькими матросами вышли в море на шлюпке в отчаянной, хотя и тщетной попытке дополнительно привлечь внимание корабля.

– Они не видят нас, – сказала Джанетт.

– А другого корабля может еще сто лет не быть, – промолвил доктор Крауч.

– Долго же нам придется ждать другого раза, а? – сказал Алджи.

– Они изменили курс, – крикнул Боултон. – Идут сюда.

Полковник прошел в свою хижину, и вернулся с биноклем в руках. Он долго всматривался в даль, а когда опустил бинокль, в глазах его блестели слезы.

– Это «Наяда», – сказал он. – И она действительно идет к острову.

В ту ночь, при свете тропической луны на палубе «Наяды» в удобных шезлонгах расположились две пары. Тарзан положил руку на ладонь Патриции.

– Сегодня утром, у священного колодца, вы, Патриция, в нервном возбуждении сказали кое-что, о чем мы оба должны забыть.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – отозвалась девушка. – Видите ли, тогда я не знала, что это невозможно, но сказала то, что чувствую, и это чувство сохранится навсегда.

– Тарзан! – позвал де Гроот с другого борта яхты. – Джанетт пытается убедить меня в том, что капитан не имеет права оформить наш брак. Но ведь она ошибается, верно?

– Я абсолютно убежден в том, что она ошибается, – ответил человек-обезьяна.

– Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять! – Рефери отступил в нейтральный угол и поднял правую руку Малларгана.

– Победитель и новый чемпион! – провозгласил он.

Какое-то мгновение публика, лишь частично заполнившая Мэдисон Сквер Гарден, словно окаменев, сидела в напряженной тишине. Затем раздался взрыв аплодисментов, перемежаемый однако язвительными выкриками. Дело не в том, что кое-кто пытался поставить под сомнение справедливость победы, просто Малларгана недолюбливали, ибо он пользовался дурной славой нечестного бойца. Кроме того, многие из публики поставили свои денежки на чемпиона.

Джоуи Маркс, менеджер Малларгана, и еще один мужчина пробрались через канаты и теперь похлопывали чемпиона по спине; фотографы, спортивные журналисты, полицейские, болельщики заполнили ринг. Захлебывающиеся комментаторы спешили сообщить миру эпохальную новость.

Экс-чемпион, пришедший в себя, но все еще нетвердо стоящий на ногах, пересек ринг и протянул Малларгану руку, поздравляя с победой. Но новый чемпион руки не принял.

– Вали отсюда, задница, – процедил он сквозь зубы и отвернулся.

Малларган, по прозвищу «Железный кулак», прошел тернистый путь от любителя до профессионала, чемпиона мира в тяжелом весе чуть больше, чем за год, и заслужил свое прозвище по праву. В самом деле, для победы ему хватало одного удара – смертельного удара правой в челюсть. Иногда ему приходилось выжидать в течение нескольких раундов, но в конце концов своего шанса он не упускал. Вот и экс-чемпион, на которого принимались ставки в расчете один к десяти, продержался всего три раунда. С тех пор как Малларган включился в борьбу за звание чемпиона, ему довелось провести всего девять раундов, в результате чего в шести боях трое противников получили перелом челюсти, а один – травму черепа.

Теперь Малларган решил устроить небольшие каникулы и осуществить наконец свое давнишнее желание. Несколько лет тому назад ему на глаза попалось рекламное объявление, гласившее: «ПОСТУПАЙ НА ВОЕННО-МОРСКОЙ ФЛОТ – И ТЫ УВИДИШЬ ВЕСЬ МИР».

Этот плакат запал ему в душу, и сейчас, когда заслуженный отпуск был у него, что называется, в руках, Малларган решил посмотреть мир самостоятельно, без помощи военно-морского флота или морской пехоты.

– Никогда не видел Ниагарского водопада, – сказал его менеджер. – Чудное место для отдыха. Если мы туда поедем, это прибавит Ниагарскому водопаду немножко популярности.

– Ниагара? Дерьмо! – откликнулся Малларган. – Мы отправимся в Африку.

– Африка… – мистер Маркс наморщил лоб. – Это же где-то у черта на куличках, кажется, в самом низу Южной Америки… И кой черт тебя туда понесет?

– Охота! Видал трофеи в доме того парня, где мы были на днях после боя? Головы льва, буйвола, слона… Здорово! Вот это спорт!

– Да сдались нам эти львы, малыш, – в голосе Маркса послышались умоляющие нотки. – Послушай, малыш, если ты проведешь здесь еще несколько боев, у тебя будет достаточно «фанеры», чтобы вообще закончить выступления и рвануть хоть в Африку, хоть на край света – но без меня.

– Я еду в Африку, и ты едешь со мной. Если хочешь на этом заработать немножко популярности, поторопись растрезвонить об этом газетчикам.

Спустя десять дней спортивные обозреватели и операторы роились вокруг чемпиона на палубе корабля. Юпитеры сияли; затворы щелкали; репортеры выстреливали вопросы; пассажиры толпились, вытягивая шеи; какая-то девушка пробивала локтями дорогу сквозь толпу, сжимая альбом для автографов.

– А он что, и расписываться умеет? – поинтересовался репортер из «Дейли Ньюз».