Эдгар Берроуз - Тарзан. Книги 1-26

– И все-таки у вас больше шансов спастись там, чем здесь. Здесь стоит только мне разбудить товарищей, как они перережут вам глотку раньше, чем вас увидит наш новый капитан. Вам необыкновенно повезло, что сегодня дежурный я, а не кто-нибудь другой.

– Да вы с ума сошли! – воскликнул Павлов. – Разве вы не понимаете, что при первой возможности англичанин вас выдаст правосудию, и вы все будете повешены!

Матрос улыбнулся.

– Ничего подобного! Он нам при всех объявил, что Роков и вы во всем виноваты, а мы были только слепым орудием в ваших руках! Поняли?

Павлов бесконечно долго упрашивал матроса; то он обещал ему сказочные награды, то стращал его ужасными карами. Матрос был неумолим.

Он заявил Павлову, что перед ним только два решения: или остаться на пароходе, и тогда он будет немедленно выдан лорду Грейстоку, или заплатить матросу за позволение покинуть незамеченным «Кинкэд» и убраться долой! Матрос требовал за это все деньги и все ценности, которые были у Павлова при себе и в его каюте.

– Решайте поскорее! – прибавил матрос. – Я хочу спать!

– Вы поплатитесь за вашу глупость! – сердито промолвил Павлов.

– Замолчите! – крикнул на него матрос. – Если вы будете много разговаривать, я могу передумать и не выпущу вас совсем!

У Павлова не было ни малейшего желания попасть в руки Тарзана. Даже ужасы джунглей казались ему легче, чем смерть, которая его ждала от руки человека-обезьяны.

– Кто-нибудь спит в моей каюте? – спросил Павлов. Матрос покачал головой и сказал:

– Нет! Лорд и леди спят в каюте капитана, помощник у себя, а в вашей никого нет.

– Прекрасно! – промолвил Павлов. – Я спущусь туда и принесу вам деньги и драгоценности.

– Я пойду с вами! – сказал матрос и поднялся вслед за ним на палубу.

У дверей каюты матрос остался сторожить, а Павлов вошел один в свою каюту. Он собрал вещи, за которые хотел купить свою сомнительную свободу, а затем приступил к выполнению своего дьявольского плана. Лицо его осветилось злорадной усмешкой…

Убедившись в том, что его никто не видит, Павлов открыл потайное отделение бюро и вынул из него небольшой черный ящик и открыл его. Ящик имел два отделения: в одном из них был часовой механизм, а в другом небольшая батарея. Соединив провода, он стал ключом заводить механизм, прикрыв ящик пледом, чтобы заглушить шум. Затем установил стрелку на циферблате и, закрыв ящик крышкой, поставил машину опять на прежнее место.

Все с той же злорадной улыбкой Павлов собрал вещи, задул лампу и вышел из каюты к ожидавшему его матросу.

– Вот все мои драгоценности! – сказал он. – Теперь выпустите меня!

Матрос промолчал.

– Хорошо! Но сначала нужно осмотреть еще ваши карманы!

Павлов поморщился.

– Это еще зачем?

Матрос усмехнулся.

– А, может быть, вы там имеете что-либо такое, что в джунглях вам не потребуется, а в Лондоне мне пригодится? Ага! Так и есть!

Матрос вытащил у Павлова из кармана пачку денег. Павлов выругался. Он утешался только тем, что матрос никогда не достигнет Лондона и не насладится плодами своего грабежа.

Немного погодя, он уже греб к берегу. Его там ожидала первая жуткая ночь в джунглях. Если бы он мог хоть немного предвидеть, что его ожидает в последующие долгие годы, он бы предпочел броситься в море.

Убедившись в том, что Павлов отчалил, матрос вернулся в каюту и, спрятав свою неожиданную добычу, мирно улегся спать.

В бывшей каюте Павлова в тишине ночи равномерно тикал небольшой механизм в черном маленьком ящике: там таилась бомба. Она должна была взорваться в известное время и мгновенно уничтожить «Кинкэд» со всем его экипажем.

Вскоре после рассвета Тарзан вышел на палубу, чтобы узнать какая погода. Ветер стих. Небо было безоблачное. Условия для путешествия были вполне благоприятные, и Тарзан решил немедленно отплыть на Остров Джунглей, чтобы высадить зверей. А затем в Англию!

Человек-обезьяна разбудил своего помощника и приказал поторопиться с отплытием. Матросы, которых лорд Грейсток уверил, что они не будут отвечать за поступки Рокова и Павлова, взялись с радостью за свое привычное дело.

Звери, выпущенные из своего заключения, прогуливались по палубе к немалой тревоге экипажа. Матросы слишком хорошо еще помнили жуткую картину ночной борьбы, когда столько людей нашли смерть от клыков и когтей этих самых зверей. Им казалось, что звери и сейчас высматривают себе добычу. Однако под бдительным взором Тарзана и Мугамби обезьяны и Шита должны были смирять свои инстинкты, и матросы работали на палубе среди зверей.

Наконец, «Кинкэд» поднял якорь и вышел из бухты Угамби и поплыл по водам Атлантического океана. Тарзан и Джэн Клейтон внимательно следили за зеленой береговой линией, удалявшейся от них, и в первый раз человек-обезьяна покидал свою родную землю без малейшего сожаления.

Ему казалось, что даже самый быстроходный пароход в мире не мог бы с достаточной быстротой увезти его из дикой Африки… С таким нетерпением рвался Тарзан в Лондон, чтобы возобновить там поиски сына. «Кинкэд» со своим медленным ходом представлялся нетерпеливому Тарзану настоящей черепахой! По мнению Тарзана, он совсем не двигался…

Однако «Кинкэд» все-таки шел вперед, и вскоре на западном горизонте показались низкие холмы Острова Джунглей.

В бывшей каюте Павлова механизм в черном ящике продолжал тикать, и с каждой минутой стрелки приближались все ближе к роковому моменту, когда провода должны были соединиться и произвести взрыв.

Джэн и Тарзан стояли на мостике парохода и беззаботно смотрели на приближающийся берег. Матросы собрались на носу парохода, следя за выплывающей из-за океана землей. Звери забрались в тень на палубе и, свернувшись, спали. Все было тихо и спокойно и на корабле, и на воде…

Внезапно грянул оглушительный треск… Крыша над каютами взлетела на воздух; высоко вверх взвился столб густого дыма. Затем последовал страшный взрыв, от которого пароход содрогнулся от носа до кормы.

На палубе произошла паника. Обезьяны, перепуганные взрывом, бегали взад и вперед, рыча и ревя. Шита бросалась в разные стороны, издавая отчаянный вой… Мугамби трясся всем телом… Только Тарзан и его жена сохранили присутствие духа. Тарзан немедленно очутился среди зверей, успокаивал их, разговаривал с ними спокойным тоном, гладя их мохнатые тела и уверяя их, что ничего страшного нет.

Через несколько минут стало ясно, что главная опасность заключается теперь в пожаре. Пламя лизало расщепленные доски каюты и оттуда перебросилось уже на палубу. Каким-то чудом ни один человек на пароходе не пострадал от взрыва; причины его никто на пароходе не знал… Никто, кроме одного матроса. Последний сразу догадался, что это дело рук Павлова, однако никому об этом не говорил. Он решил лучше умолчать об этом.