Марк Кабаков - Битый лед

Командирской выдержке, командирской требовательности учил меня капитан-лейтенант Домашенко.

В этот день на «Щербацевиче» только и разговоров было, что об этой удивительной встрече.

Наконец пришла радиограмма из штаба проводки: разрешалось движение, и мы двинулись втроем в море Лаптевых. Впереди «Алапаевсклес» (он был потяжелее, а следовательно, понадежнее), а за ним «Щербацевич» и «Котик».

Море Лаптевых ничем не отличалось от предыдущих, разве стало еще холоднее. Штилевая погода продолжала сопутствовать нам. До 115-го меридиана караван дошел без ледоколов. Здесь кончался Западный сектор Арктики и начинался Центральный. Теперь нашим продвижением руководил СВУМФ — Северо-восточное управление морского флота со столицей в Тикси.

Подошли еще два судна: пионер «Галина Комлева» и архангельский сухогруз «Ковда», и нас повел ледокол «Мурманск». Шли кильватерной колонной. Туман. Видимость три кабельтова, не более. А тут еще началось поле крупнобитого многолетнего льда.

Льдины, как шкуры бурых медведей, вывалявшихся в снегу. Громадные, метров до десяти в поперечнике, с горбами торосов. Между ними голубели молодые льдины, непонятно как затесавшиеся в эту компанию.

Мы уперлись и стали ждать, что будет дальше. «Мурманск» подумал-подумал и… дал ход. И караван, как слепец, нащупывая дорогу руками локаторов, двинулся за ним.

Вот тут-то я и увидел нашего Петра Петровича Иванникова в работе.

Только вчера он клялся, что бросил курить, а тут прикуривал от одной сигареты другую. Стремительно, чуть пружиня, словно вратарь в воротах, перемещался он по мостику от крыла до крыла, то и дело приникая к окуляру локатора. Команды следовали одна за другой: «Пол-оборота влево!», «Так держать!», «Одерживай!», «Полборта вправо!», «Руль прямо!», «Влево помалу!»

Неподвижный, как изваяние, рулевой Зиновенко бесстрастно репетовал команды, вплоть до: «Есть потише! Одерживай внимательно!» Шли самым малым. Динамики надрывались:

— «Щербацевич» — «Котику»: Дали малый вперед.

— «Ковда» — «Гале Комлевой»: Впереди сплошное поле!

— «Мурманск» — «Ковде»: Подтянитесь, подтянитесь, мы от вас уже в 5 кабельтовых!

По мнению Петра Петровича, «Мурманск» вел нас отвратительно. Отрывался от каравана, не обращал внимания на то, что делают суда.

«Разве это проводка?!» — то и дело жаловался Иванников, ища во мне сочувствия. Я представлял себе, что говорит сейчас по поводу «растянувшихся, болтающихся во льдах» капитан ледокола, и на всякий случай отмалчивался.

В густом молоке тумана еле-еле просматривалась щель во льдах, в которую по одному входили суда каравана.

Вдруг, в кабельтове от нас, перерезая нам курс, показалось… желтое пятно! Фонарь!!

Судно надвигалось неумолимо. Уже можно было различить острый нос, вот уже вынырнули из тумана надстройки…

Иванников до отказа перевел рукоятку машинного телеграфа. «Полный назад!»

Не думаю, чтобы машина успела отработать. Для этого потребовалось бы семь-восемь секунд как минимум. Просто «Ковда» двигалась быстрее нас… Когда туман рассеялся и мы вышли на чистую воду (было 3 часа утра), Петр Петрович ни с того ни с сего начал вспоминать, как несколько лет тому назад на камнях возле Диксона оказался иностранный лесовоз. То ли его выбросило на камни штормом, то ли судовладельцы захотели получить крупную страховку… Спасением занималось наше судно, и хозяева пригласили спасателей на чашку кофе. Изрядно озябнувшие на ветру старпом и капитан увидели в каюте хозяев рядом с кофе стаканчики с прозрачной жидкостью. Капитан с чувством произнес подобающие в таком случае слова, и затем вместе со старпомом они лихо опрокинули стаканчики. Они не знали, что хозяева пьют кофе, запивая его… водой.

Второй помощник Витя Михайлов смеется до слез, утирая кулаком глаза, хохочет Зиновенко, улыбается Леонид Иванович.

Он немедля вспоминает почти аналогичный случай…

И я понимаю и Петра Петровича и старпома. После того, что произошло, требуется разрядка, после такого не уснешь…

Нас догоняет атомоход и забирает «Алапаевсклес», «Галю Комлеву» и «Валю Котика». Они уходят на Хатангу. А Тикси все ближе. Теперь уже и льдин нет. Море синее, чем Черное. Но вот опять накатывает туман, море из синего сразу становится стальным, а вдоль бортов начинает путешествовать подвахтенный, замеряя с помощью штока воду в льялах — специальных трубках, соединенных с трюмами. В тумане немудрено и борт пропороть.

Было 9 вечера, когда навстречу каравану выплыл остров Бруснева. Мы вошли в бухту Буор-Хая. Подбежал к борту катер, высадил лоцмана. И через несколько минут мы увидели портальные краны с вздернутыми, как для приветствия стрелами, различили докеров в желтых касках. Первый караван пришел в Тикси. Он пришел на 4 дня раньше срока.

Разгрузка начинается сразу же. Распахиваются крышки люков, и первое зычное «Вира!» повисает над причалом.

Еще на подходе к Тикси экипаж вызвал докеров на соревнование. И теперь в коридорах не протолкнешься: стивидоры, докеры, девушки из коммерческого отдела. Леонид Иванович испереживался, глядя, как на ковровых дорожках отпечатываются следы сапог всех мыслимых размеров. Приказывает застелить коридоры бумагой. Она через минуту становится черной.

Начинается трудная вахта второго помощника. В куртке и шапке набекрень он стремительно движется во всех направлениях. На палубе — Михайлов, на причале — Михайлов, идешь к проходной — навстречу Михайлов. Такая фантастическая способность быть всюду одновременно определяется функциональными обязанностями: «второй» отвечает за прием и сдачу грузов. Витя осунулся, глаза красные. Портовики работают круглосуточно. Правда, город они показали нам в тот же вечер. Посадили в машину и отвезли на ближнюю сопку: смотрите, любуйтесь. А любоваться действительно было чем. В кольце гор, остриженных наголо ветрами, на черной размызганной земле разноцветные пятиэтажные дома воспринимались как нечто сказочное. Особенно по контрасту с тем, что мы видели…

Некоторые старожилы переводят слово «Тикси» как «место встреч». Встреч действительно было много. И с прошлым, и с настоящим, и даже с будущим этого удивительного поселка. Удивительное начиналось с домов. Одетые, чтобы не продувало, в керамзитовые «шубы», они бетонными подпорками упирались в вечную мерзлоту, и каждый дом не был похож на своего соседа. У одного дома фасад был зелено-желтым, у другого светло-синим, на стенах третьего были нарисованы разноцветные квадраты. И почти каждый дом украшало панно. Замершие в прыжке олени, алые контуры подъемных кранов, желтые лучи солнца… Они были как бы выдавлены на сером пупырчатом керамзите. А на некоторых домах во всю их высоту были прикреплены панно, написанные маслом прямо на холсте. Я без труда угадывал в них рисунки, которые видел когда-то в «Юности». Кто же был автором этого пускай не всегда профессионального, даже чрезмерного, а все же радующего глаз декорума? Авторов оказалось двое: Леонид Петрович Вольский, начальник строительно-монтажного управления «Тиксистрой» и рабочий-отделочник того же СМУ Александр Дмитриевич Бузонов.