Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

Генеральный инспектор компании «Газ де Франс» Жак де ля Рюль высказал смелую мысль: проложить газопровод по дну Средиземного моря. Отпадала надобность в установках для сжижения газа и в танкерах. Трубы он предложил класть через самую мелкую часть Западного Средиземноморья. Здесь глубина несколько превышает восемь тысяч футов, кратчайшее расстояние между берегами 115 миль. Но де ля Рюля тревожила даже не столько глубина, сколько крутые уступы материкового склона у берегов Африки и Испании. Он попросил «Калипсо» изучить обширные районы вокруг предполагаемой трассы, чтобы найти лучший грунт. Мы на шесть месяцев отказались от научных исследований и занялись заданием газовой компании.

Пришлось применить все известные нам способы изучения дна и придумать немало новых. Трубопрокладчикам нужно было знать глубину с точностью до трех футов и географические координаты с точностью до пятидесяти футов. Требовалось замерить скорости течений в огромном вертикальном разрезе до самой поверхности моря, собрать множество проб грунта, определить содержание бактерий и процент кислорода, испытать материалы на коррозию, снять донную трассу на стереофото и кинопленку.

Чтобы обеспечить нужную точность, на кормовой палубе «Калипсо» смонтировали шестидесятифутовую радионавигационную антенну типа «Декка». На нее поступали импульсы с двух береговых станций в Алжире и Испании. Мы установили очень точный гидролокатор и картографический стол. Картографы, работая посменно, воплощали в чертежи данные «Декки» и гидроакустические профили. Получились карты, которые точностью могли бы поспорить с самыми крупномасштабными картами генштаба.

Через пять месяцев я смог представить де ля Рюлю объемный макет идеальной трассы для трубопровода от Мостаганема до Картахены. В качестве приложения следовал полный грузовик обработанных проб грунта, кипы карт, множество цифровых данных с объяснениями, тысячи фотографий и кинолент, привязанных к определенным точкам карты. Получив все это, генеральный инспектор вышел в море и в разных местах трассы опустил на дно несколько миль экспериментальных секций.

Первый межконтинентальный газопровод может сыграть для народов Африки и Европы не менее важную роль, чем сто лет назад сыграли первые трансокеанские телеграфные кабели. Вместе с де ля Рюлем я твердо верю, что прокладка трубопровода пройдет успешно; надсмотр и текущий ремонт можно осуществлять с подводных судов.

Мой отец Даниель заблаговременно пришел к инспектору таможни в Канне, чтобы уговорить его пропустить без задержки не подлежащее обложению пошлиной уникальное научное оборудование, которое должно было прибыть в тот день. Наконец появился лайнер, и с него на лихтере съехал на берег Гарольд Эджертон, везя с собой заветные ящики. Инспектор порядка ради указал на один ящик и спросил, что в нем лежит. Папа Флеш смущенно зарделся и поднял крышку. Внутри оказались банки с арахисовым маслом; без него наши американские друзья не могут жить.

Таможенник наугад ткнул пальцем в другой ящик. В нем лежал пищик — новое изобретение Эджертона. Желая убедить инспектора, что речь идет о самом настоящем научном приборе, профессор включил ртутный контакт, и пищик начал пищать. Инспектор решил, что это какая-нибудь особенная бомба, и задержал обоих. Только через шесть часов они получили свое снаряжение.

Пищик воплощал стремление Эджертона взять реванш за наши прошлогодние неудачи, когда мы впервые пытались снимать дно на большой глубине его камерой, сопряженной с электронной вспышкой. Установив резкость на восемь — десять футов, мы опускали камеру в море, и каждые двенадцать секунд щелкал затвор. Вся беда в том, что мы не могли проследить, выдерживается ли заданное расстояние. Камеру погружали до тех пор, пока она не касалась дна, потом немного поднимали — авось хоть несколько кадров получатся резкими. В итоге иллюминатор частенько оказывался залепленным илом, который интересовал только специалистов по донным отложениям.

В разгар этой мало обнадеживающей кампании мы зашли в Тулон и выпросили в Военно-морском арсенале магнитострикционный датчик — прибор, который крепят на корпусе судна, чтобы посылать и принимать акустические импульсы. Эджертон соединил его с герметичным осциллятором; получилось устройство, которое каждую секунду издавало звуковой сигнал. Этот сигнализатор установили на одном кронштейне с фотокамерой. От кронштейна вниз на трехжильном кабеле длиной восемь футов свисал ртутный выключатель.

Мы фокусировали объектив на восемь футов и погружали весь аппарат на дно. Надев наушники, я следил за сигналами эхолота. Как только они прекращались, я кричал машинисту лебедки «стоп!», и он поднимал камеру на несколько футов. Появление сигналов означало, что фотоаппарат поднялся на восемь футов над дном.

Однако на этом наши затруднения не кончились. Дно моря было неровное, аппарат задевал бугорки, а углубления оказывались не в фокусе. Сигналы прекращались и возобновлялись настолько неожиданно, что машинист лебедки не поспевал поднимать и опускать камеру.

Тогда Эджертон расположил источник звука на кронштейне так, чтобы импульсы шли не только вверх, но и вниз, где их отражало дно. Теперь можно было определить с корабля, на какой высоте над грунтом идет аппарат. Эта импровизированная конструкция, родившаяся на «Калипсо», и стала потом пищиком, который позволяет океанографам управлять приборами с точностью до одного фута.

С помощью пищика «Калипсо» сняла тысячи фотографий глубоководных ландшафтов в Атлантике, Средиземном море, Индийском океане. Аппарат смотрел вниз, как при аэрофотосъемке; в один заход экспонировалось до восьмисот кадров. Снимки, сделанные на глубине от полумили до трех миль, показали дно, изборожденное кратерами, конусами, извилистыми норами. И ни одного животного, которому можно было бы уверенно приписать авторство этих сооружений.

Папа Флеш собрал хитроумнейшую подводную камеру, а она, вместо того чтобы рассказать нам о жизни в царстве тьмы, только задавала новые загадки.

— Телеуправляемая океанография зашла в тупик, — сказал я ему.

Он улыбнулся. Эджертон из тех людей, которые способны выбросить в окно то, над чем работали всю жизнь, если будет предложено что-то лучшее. Что именно? Мы оба знали: в этом случае фотокамеры не могут соперничать с человеческим глазом. И Эджертон первым из ученых проник в загадочную пучину на французском батискафе.