Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

— Там лежит новехонькая торпеда с магнитной боеголовкой! Мои баллоны из стали. Еще немного, и мы взлетели бы на воздух, и корабль вместе с нами!

— А у меня там стальной якорь, — сказал я.

Я выяснил, где примерно лежит торпеда, и мы дали ход в другую сторону. Как только якорь оторвался от грунта, «Калипсо» обратилась в бегство.

— Вот так, Давсо, — сказал я, — как ни велико море, люди везде набросали свои изделия.

Дальше у нас было задумано опустить сани в самой глубокой точке Атлантического океана — впадине Пуэрто-Рико, с отметкой около 28 000 футов. Севернее Сан-Хуана мы под вечер забросили кошку на нейлоновой лесе длиной 30 000 футов и подняли шар с водородом. Дул очень крепкий ветер, и ночью шар исчез с экрана радара. Утром, сколько мы ни смотрели, нигде не было видно вашей океанографической планеты. Привязали другой шар; его стало сносить вместе с буем. Мы пошли вдогонку и перехватили линь. Оказалось, что он оборван на глубине тысячи футов. Мы поместили обрыв под микроскоп. Леса была гладко срезана с двух сторон.

— Похоже, что не зубами, а клювом, — заметил Фалько.

— Видно, здешние кальмары недолюбливают океанографов, — ответил я.

Не только ветры, но и жители моря ополчились против нас. Нет, я не дам им больше играть шарами, будем опускать киносани так. Наша новая лебедка, самая большая, какую когда-либо приходилось тащить на себе бедной «Калипсо», была специально рассчитана на впадину Пуэрто-Рико; правда, мы еще не испытывали ее на такой глубине. Эластичный нейлоновый линь тут не годился, для саней у нас был конический стальной трос. Семь миль троса пришлось нам вытравить, прежде чем сани достигли дна. Они двигались очень медленно, и, когда мы стали выбирать трос, напряжение грозило раздавить барабан лебедки. Стали лопаться сварные швы, края барабана выгнулись наружу. Сражаясь с сильным ветром, мы через несколько часов все-таки подняли сани на борт. А на ленте — сплошь пустые кадры: нарушилась синхронизация затвора и фотовспышки. Тот, кто задался целью узнать что-то про океан, должен быть готов к разочарованиям.

Мы вошли в порт Сан-Хуана; здесь американские военные моряки вернули нам хорошее расположение духа, быстро отремонтировав и укрепив нашу лебедку. Вторая атака на впадину состоялась в такую же скверную погоду, как и первая. Мы опустили сани на дно и потащили на буксире семь тонн троса и тонну оборудования. «Калипсо» зарывалась носом, а тут северо-западный ветер сменился западным, и нам стало еще труднее. Я решил рассчитать нашу истинную скорость. Оказалось, что мы не двигаемся с места. Сани превратились в якорь. Целый час мы боролись с ветром. И все без толку.

— Поднять сани! — крикнул я на корму.

Камера вернулась на борт, и мы облегченно вздохнули. Эджертон пошел проявлять пленку. На этот раз аппарат и вспышка работали согласованно. Мы получили снимки, сделанные на рекордной глубине 27 885 футов [10] Самая большая глубина, на которой удавалось до этого наблюдения обнаружить рыб, была 7578 метров (работы советского экспедиционного судна «Витязь»). .

Дно впадины Пуэрто-Рико на фотографиях было ровное; в слое осадков мы увидели такие же ямки, норы или кратеры, какие всегда наблюдали на больших глубинах. Несколько кадров запечатлели двух рыб длиной около фута, плывущих над самым грунтом. Они пересекли поле зрения камеры много раз.

Пока калипсяне трудились на взбрыкивающей палубе, извлекая из моря последние сани, я стоял на левом крыле мостика и, щурясь на заходящее солнце и слушая свист ветра, подводил итог. В девятидневной битве я поломал барабан лебедки, вхолостую протащил камеру, неожиданно для себя стал на якорь, потратил долгие часы, вытравливая и выбирая трос, потерял шар и 59 тысяч футов нейлона, был оставлен в дураках кальмаром, который не дал мне установить радарную мишень… И все это ради немногочисленных фотографий.

Я поклялся страшной клятвой, что вырвусь из этой паутины тросов и покину беспокойную поверхность моря. Да, изучать глубины должны люди, сидящие в исследовательских подводных лодках.

Под фонарем на кормовой палубе, тихо переговариваясь, подводные пловцы посыпаются тальком, чтобы легче было натянуть облегающий тело гидрокостюм. Ночь безлунная. «Калипсо» затемнена, если не считать сигнальных огней на грот-мачте. Высоко над нами светится окошко Порт-Калипсо, где-то во мраке кричат запоздалые чайки. Море тихое, и обычно грозная скала сейчас всего-навсего смутная тень, очерченная кривой полоской прибоя. Рядом с левым бортом в черную воду уходит свисающий с грузовой стрелы археологический рукав.

На палубе лежат толстый желтый баллон и два стеклянных пузыря, от которых тянутся кабели, — это наша новая телевизионная камера и прожекторы. Разрешающая способность иконоскопа намного выше, чем в коммерческом телевидении, и количество строк больше. Корректирующие линзы расширяют поле зрения объектива и устраняют влияние подводной аберрации. Камера отлично работает днем; ночью мы к тому же будем избавлены от дымки, возникающей от того, что взвешенные частицы рассеивают солнечный свет.

Кьензи, Гуара, Эрто и Давсо потянули для проверки воздух из загубников и ушли в воду. Октав Леандри и Поль Мартен опустили стофунтовую камеру и светильники, вытравили подвешенные на стеклянных поплавках черные коаксиальные кабели. Я попросил Мартена включить подводный светильник. Вспышка — «Калипсо» превратилась в трещинку в кристалле изумруда. Освещенные снизу волны облизывали белые скалы и словно тянули их к нам. Чайки подняли крик и бежали из Порт-Калипсо.

Стоя на корме, я смотрел, как ребята погружаются в прозрачную ночь. Колышущиеся волны причудливо искажали фигуры людей, то растягивая, то сжимая их. Потом свет рассыпался бликами, и аквалангисты пропали среди голубых и зеленых осколков. Скоро будут на дне. Я пошел в свою каюту; здесь Симона и техники смотрели на экран телевизора. Они видели место раскопок, плотно сидящие в грунте амфоры, рукав, напоминающий спящего удава. В кадре появился Давсо. Он взял конец рукава, включил воздух, и «пылесос» ожил. Давсо потащил рукав через ров к археологической линии фронта.

Меня занимали не столько амфоры, которые должен был отрыть Давсо, сколько качество телевизионного изображения. Взяв микрофон, соединенный с динамиком в боксе телекамеры, я сказал:

— Кьензи, вылезайте из ямы, покажите нам раскопки со стороны.