Георгий Кублицкий - Все мы - открыватели...

Загадка была разгадана. Горный узел Гармо лег на карту. Внимание исследователей было обращено на новый пик, гору гор, высочайшую вершину страны, которая теперь обозначена на всех картах как пик Коммунизма. Ее высота оказалась равной 7495 метрам!

Нужно было найти пути подъема по скалам и ледникам горного исполина и попытаться достигнуть его вершины.

Штурм пика назначили на 1933 год.

Двух участников этого драматического восхождения, из которых один почти дошел до вершины, а другой поднялся на нее, уже нет в живых. Но есть подробные дневники штурма, и они позволяют представить, как все было.

ТПЭ, специальный отряд № 29…

В сборнике, посвященном экспедициям Академии наук СССР, работавшим в 1933 году, свыше трехсот страниц. Отчет о деятельности ТПЭ, Таджикско-Памирской экспедиции, занимает в нем неполных двенадцать страниц. Деятельности же специального отряда № 29, штурмовавшего величайшую вершину страны, отведено 18 строк.

Таким был размах исследовательских работ в стране. Кроме того, возможно, деятельность отряда № 29 по традициям академического отчета и не заслуживала большего места.

За скобками нашего повествования останется та огромная работа, которую проделали сотни людей, для того чтобы снарядить отряд горовосходителей. Сама по себе доставка этого снаряжения как можно ближе к пику по существу была равнозначной труднейшему экспедиционному походу.

Месяцы ушли на устройство базового лагеря, промежуточного лагеря, выразительно названного "Чертов гроб", на расчистку троп для подходов к пику, на разведку ледников и морен, на первые рекогносцировочные подъемы, завершившиеся выбором мест для лагерей "3900", "4600" и "5600", где цифры означают высоты над уровнем моря. Повторяем, все это и многое другое остается за пределами нашего повествования, которое начнется прямо с каменной морены на полдороге между лагерями "4600" и "5600" в полдень 29 июля 1933 года, первого дня атаки пика.

…Медленно сняв с плеч тяжелые рюкзаки, двое альпинистов сели на камни. Один из них, плотный, коренастый, широкоплечий, вынул карманный анероид:

— На такой высоте, Даниил Иванович, летчики действуют уже в кислородных масках, — сказал он спутнику.

Высоко на склоне задымилось белое облачко. Оно не поднималось вверх, а, быстро увеличиваясь, катилось вниз. За ним сорвалось еще одно. Донесся глухой грохот лавин. Альпинисты молча проследили, как снежные потоки, увлекая за собой тяжелые камни, пересекли их будущий путь.

Подошла вторая группа, за ней — носильщики. Таджики и киргизы, горцы, привычные и к холоду, и к разреженному воздуху, и к ходьбе по крутым склонам, на этот раз были сильно утомлены. Здоровенный, сильный Ивай словно подкошенный повалился в снег:

— Плохо… Дальше куда?

— Вон туда, видишь? А потом — туда, еще выше!

Коренастый альпинист показал на ребро пика, полузакрытое облаками. Ребро чернело отвесными скалами, нависшими над пропастями.

Нет, наверно, Евген шутит! Как можно туда подняться? Разве у людей есть крылья?

— Даниил Иванович! — вполголоса сказал спутнику Евгений Абалаков. — Боюсь, наши ребятки не дотянут до "пять шестьсот".

Даниил Гущин пожал плечами. Вообще-то они молодцы, но кто знает…

Носильщики заговорили на своем гортанном языке, временами поглядывая на страшные ребра скал. Там, наверху, "тяжелый воздух", он давит грудь, им нельзя дышать. Да что говорить — Евген с Данилой сами убедятся в этом, если попробуют подниматься выше.

Носильщики плохо понимали русский, а альпинисты знали лишь несколько слов на их родном языке — маловато для того, чтобы рассказать, каким именно путем разведчики уже поднимались на ребро.

Привал кончился. Потянулись дальше. Снова ухнула лавина, снежная пыль долго носилась в воздухе. Сверху нависали тяжелые снежные языки.

Может, лишь сознание опасности помогало носильщикам преодолевать все усиливающиеся приступы горной болезни — острую головную боль, сильную одышку, рвоту. Потом, когда опасное место осталось позади, двое упали и не смогли встать.

А ведь это было только начало, до вершины оставалось больше двух километров, и путь к ней был неведом.

Наконец лагерь "5600". Носильщиков отправили вниз. Крохотная площадка, на ней три палатки, таких маленьких, что в них можно забраться только ползком. Там легкие спальные мешки из шелка с прослойкой гагачьего пуха.

Вечереет. Внизу плывут облака. Солнце садится за дальние хребты.

Абалаков сосредоточенно рассматривает ребро пика. Закат резко подчеркивает черными тенями все выступы, неровности, впадины. Если бы под рукой была глина, Абалаков мог бы тут же вылепить макет ребра. Зорким, цепким глазом художника и скульптора он отмечает то, что может пригодиться завтра.

Потом вынимает блокнот и делает набросок. Путь будет дьявольски тяжелым! На ребре торчат шесть "жандармов" — шесть острых, крутых выступов. Они стоят друг за другом, словно башни — грозные, кроваво-красные в лучах заката. А под ними черные пропасти почти отвесных скатов.

Утром трое альпинистов, связавшись одной веревкой, идут к первому "жандарму". Они продвигаются медленно, осторожно, экономя силы.

Впереди Абалаков. Прежде чем сделать шаг, надо убедиться, что камень, на который станет нога в подбитом пластинчатыми гвоздями башмаке, надежен, что он не сорвется в пропасть.

Далеко не везде можно идти всем троим сразу. Пока один ползет впереди, двое других, став поустойчивее, "страхуют". Если идущий первым сорвется, "страхующие" удержат его на веревке.

Следом за первой тройкой продвигается вторая. Она должна закрепить пройденный путь: сбросить ненадежные камни, вбить в скалы крючья и протянуть кое-где веревки, чтобы легче было идти носильщикам.

В этой тройке идет молодой инженер, весельчак Коля Николаев. Тройка проходит второй "жандарм" в опасное время: солнце сильно пригревает, можно ждать камнепада. Быстрая смена температуры разрушает горные породы. Достаточно солнцу нагреть остывший за ночь склон, чтобы растаял лед, цементировавший камни, и иной раз они срываются вниз даже от порыва ветра.

Николаев — отличный скалолаз. Он замыкает тройку. Веревка? Она только стесняет. Отбросив ее, привычными, точными движениями преодолевает Николаев второй "жандарм".

Рука альпиниста ищет зацепку. Камень, который она ощупывает, еле держится. Эх, не надо было его трогать…

Вот отрывки из дневника Евгения Абалакова, который, пробираясь по гребню, услышал снизу крик:

"— Несчастье!!!

— Что такое?

— Разбился Николаев!

…Его сшибло камнем, когда он чистил дорогу, убирая шаткие камни. Так, с огромным камнем в руках и полетел он вниз, стукнулся о скалы, камень снова сшиб его, и он полетел по снегу уже как тряпка… И так донизу, иначе говоря, километр по стене…"