Гэри Дженнингс - Путешественник

Поскольку практически невозможно было определить, к какой расе, религии и джати принадлежит каждый человек из числа тех, кого я встретил в Индии (сочетания встречались самые невообразимые: один и тот же местный житель мог оказаться одновременно чоланцем, джайн, брахманом и говорить на тамильском языке), а также поскольку все население этой страны было жестко разделено на джати, я про себя называл их всех без разбора индусами, да и сейчас так о них думаю. А если утонченная госпожа Тофаа сочтет сие обозначение неправильным и унизительным, то мне нет до этого дела. Вообще-то ее соотечественники заслуживают эпитеты и похуже.

Чоламандала оказалась самым унылым и непривлекательным побережьем, на которое я когда-либо ступал. Тянувшиеся вдоль берега море и суша представляли собой неотчетливую смесь прибрежных отмелей, которые были не чем иным, как заросшими камышом и тростником болотами с ядовитыми испарениями, образованными многочисленными ручейками и речушками, медленно текущими из отдаленных внутренних районов Индии. Из-за этой особенности судам здесь приходилось бросать якорь в трех, а то и четырех ли от берега, чтобы корабль не сел на мель. Мы высадились неподалеку от поселения под названием Кудалор, где обнаружили пеструю флотилию из рыбачьих лодок и лодок ловцов жемчуга, которые уже встали на якорь, с маленькими яликами, перевозившими экипажи и грузы туда и обратно – от якорной стоянки к едва видимой в глубине грязных низин деревне. Наш капитан умело провел qurqur через всю эту флотилию, в то время как Тофаа, перегнувшись через перила, разглядывала индусов на борту других судов и время от времени кричала им что-то.

– Среди этих лодок, – наконец сказала она мне, – нет ни одной, которая была в Акуабе.

А капитан заметил:

– Вообще-то это так называемое Жемчужное побережье Чоламан-дала тянется на добрых три тысячи фарсангов с севера на юг. Или, если вы предпочитаете измерять все в ли, то на две с лишним тысячи. Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне курсировать туда и обратно на всем его протяжении?

– Нет, – ответила Тофаа. – Думаю, Марко-валлах, нам надо отправиться в глубь побережья, в город Кумбаконам, который является столицей Чолы. Поскольку весь жемчуг принадлежит радже и все время переправляется к нему, возможно, он подскажет нам, где можно поймать рыбку, которую мы ищем.

– Отлично, – сказал я и обратился к капитану: – Если вы окликнете ялик, который перевезет нас на берег, то на этом мы с вами и расстанемся. Мы очень благодарны вам за то, что благополучно добрались. Салям алейкум.

И вскоре маленький костлявый смуглый человечек перевез нас на веслах через бухту, наполненную отвратительной водой, а затем, отталкиваясь шестом, доставил через зловонные болота к отдаленной деревушке Кудалор. Я спросил Тофаа:

– А кто такой раджа? Царь, ван?

– Царь, – ответила она. – Два или три столетия тому назад царством Чола правил самый лучший, сильный и мудрый царь всех времен. Его имя было царь Раджараджа Великий. Поэтому с тех пор, отдавая ему дань уважения и в надежде превзойти его, правители Чола – а заодно и всех других индийских государств – превратили его имя в могущественный титул.

Ну, положим, для жителя Запада в этом не было ничего необычного. «Цезарь» первоначально тоже было римским родовым именем, но впоследствии стало официальным титулом. Его видоизмененная форма «кайзер» стала наименованием императоров Священной Римской империи, а производное от «цезарь» – «царь» – используется мелкими правителями множества ничтожных славянских государств. Но на Западе, по крайней мере, так именовали монархов. Здесь же, в Индии, как я убедился, любой мелкий правитель, чуть ли не вождь племени, норовил украсить себя этим вычурным именем, чтобы казаться окружающим более могущественным.

Тофаа продолжила:

– Государство Чола когда-то было огромным, великим и управлялось одним монархом. Но последний великий раджа умер несколько лет назад, и с тех пор его разделили на многочисленные царства поменьше – Чола, Чера, Пандья, – и все эти мелкие раджи борются за то, чтобы завладеть остальными соседними землями.

– Было бы за что бороться, – проворчал я, когда мы ступили на землю в доке прибрежной деревушки Кудалор. Впечатление создавалось такое, будто мы плыли по Иравади и вышли на берег в какой-нибудь деревне мьен. Дальше, думаю, можно не продолжать.

На пирсе группа мужчин, столпившихся вокруг большого мокрого предмета, который лежал на досках, о чем-то бессмысленно спорила, отчаянно жестикулируя. Видимо, предметом спора служил улов какого-то рыбака: мертвая рыбина, во всяком случае, это сильно воняло рыбой, хотя лучше было бы назвать его морским созданием, потому что непонятное существо на причале было больше меня, я не видел прежде ничего похожего. В нижней части тело его походило на тело рыбы и заканчивалось серповидным хвостом. Однако у загадочного создания не было ни плавников, ни чешуи, ни жабр. Тело было покрыто кожей, как у каталинеты, а верхняя часть его выглядела весьма любопытно: вместо плавников там были плотные выросты, похожие на руки, но оканчивающиеся какими-то странными придатками наподобие сросшихся лап. Еще более примечательным было то, что у существа, несомненно, имелись две огромные груди – очень похожие на груди Тофаа, а голова его смутно напоминала голову чрезвычайно уродливой коровы.

– Во имя Господа, что это такое? – спросил я. – Не будь загадочное существо настолько омерзительным, я почти поверил бы в то, что передо мной русалка.

– Всего лишь рыба, – ответила Тофаа. – Мы называем ее duyong. – Тогда отчего столько шума из-за простой рыбы? О чем спорят эти люди?

– Некоторые из этих мужчин – рыбаки, которые загарпунили и привезли duyong. Остальные – торговцы рыбой, которые хотят приобрести ее куски для продажи. А вон тот человек, который хорошо одет, деревенский судья. Он требует, чтобы рыбаки присягнули и дали письменные показания.

– Для чего это нужно? Что-нибудь случилось?

– Так происходит всегда, когда выловят такую рыбу. Прежде чем рыбакам дадут разрешение продать duyong, они должны поклясться, что ни один из них не занимался с duyong surata, пока они плыли к берегу.

– Вы имеете в виду… половое сношение с этим?.. С рыбой?

– Рыбаки всегда так делают, хотя и клянутся, что нет. – Тофаа пожала плечами и снисходительно улыбнулась. – Что с вас возьмешь, все вы, мужчины, одинаковы.

За время моего дальнейшего пребывания в Индии мне не раз приходилось обижаться и сокрушаться, что меня относят к тому же полу, что и индусов. Но тогда, столкнувшись с этим впервые, я, стараясь держаться от рыбаков подальше, обошел duyong и спорщиков и отправился по главной улице Кудалора. Все женщины в деревне были полными и носили сари, которые, слава богу, прикрывали бо́льшую часть их грязных тел, лишь на животе виднелись складки неряшливой плоти. Худощавые мужчины, которым совершенно нечего было обнажать, были обнажены полностью: на них не было ничего, кроме беспорядочно обернутых вокруг головы тюрбанов и свободно свисающих, больших мешковатых полотенец, которые назывались дхоти. Детишки были совершенно голые, только на лбах у них красовались нарисованные пятнышки.