Андрей Ланьков - Быть корейцем – Корё Сарам

Купюры образца 1950 г. были необычны тем, что на них был изображён тогдашний южнокорейский президент Ли Сын-ман. Изображение диктатора красовалось на корейских денежных знаках вплоть до апреля 1960 г., когда Ли Сын-ман был свергнут “студенческой революцией”. Любопытной особенностью денежных знаков времён Первой Республики (1948­1960) является непривычное обилие иероглифики. Китайскими иероглифами выполнялись почти все надписи на банкнотах тех лет. После падения диктатуры Ли Сын-мана иероглифика с денежных знаков исчезла, и все надписи на них стали делать корейским алфавитом – хангылем (иногда надписи переводились и на английский).Заметим кстати, что в 1953-1962 гг. южнокорейская денежная единица именовалась “хвана”.

Вообще реформа 1953 г., в ходе которой и появились “хваны”, имеет весьма интересную историю. Цель реформы была вполне обычной для воюющей страны: ограничить полностью вышедшую из-под контроля инфляцию и навести порядок в денежном обращении. В ходе подготовки реформы корейские финансисты вспомнили, что в банках страны хранятся большие запасы купюр, некогда напечатанных для планировавшейся американской администрацией, но так и не проведённой реформы конца 1940-х годов. Было решено запустить эти банкноты в обращение (купюры образца 1950 г. при этом из обращения изымались).

В 1962 г. корейской денежной единице вернули название “вона”. Его она сохраняет и по сей день. Возрождение воны было связано с денежной реформой, которая была проведена только что пришедшим к власти военным режимом 10 июня 1962 года. Готовилась эта реформа, направленная в первую очередь против дельцов “чёрного рынка”, в условиях строжайшей секретности. О деталях реформы знал лишь комитет из пяти человек, членам которого генерал Пак Чжон-хи лично пообещал, что отдаст под трибунал любого болтуна. Напечатанные в Великобритании банкноты были доставлены в Пусан в ящиках с угрожающими надписями: “осторожно! взрывчатые вещества!”, и в течение полутора месяцев хранились на борту военного корабля.

После 1962 г. денежная система страны существует без особых потрясений. Менялся внешний вид банкнот и их номиналы, но никаких радикальных “денежных реформ”, к которым столь привыкли россияне, в Южной Корее за последние 40 лет не происходило. Не пошли корейские банкиры даже на такую, казалось бы, очевидную меру, как послеинфляционное сокращение номиналов (“вычёркивание нулей”), так что корейцы по-прежнему оперируют десятками тысяч и миллионами вон, даже рассчитывая семейный бюджет. В бюджетах же компаний счёт идёт на сотни миллиардов. В ходе реформы 1962 г. старые хваны обменивались на новые воны в соотношении 1:10, которое явно не давало отделаться от многочисленных нулей.

Правда, инфляция заставляла время от времени вносить поправки в номиналы выпускаемых банкнот. Так, в шестидесятые годы существовали банкноты достоинством в 500, 100 и даже 50 вон. Сейчас, когда 50 вон – это меньше стоимости одного звонка по телефону– автомату, представить банкноту такого достоинства непросто. Однако в те времена на 50 вон вполне можно было неплохо перекусить (билет на трамвай стоил в середине 1960-х годов… 5 вон) . С другой стороны, купюра достоинством в 10 тысяч вон появилась только в 1972 году, и в те времена представляла из себя весьма серьёзную банкноту (что-то около половины среднемесячной зарплаты). Только в 1980 г. совершенно обесценившиеся к тому времени мелкие купюры были изъяты из обращения и окончательно сформировалась нынешняя система: монеты достоинством в 1, 5, 10, 50, 100, 500 вон и купюры в 1000, 5000, 10.000 вон. Для оплаты более крупных сумм обычно пользуются банковскими чеками на предъявителя, которые легко можно получить в любом банке, и которые легко принимаются к оплате в большинстве магазинов и учреждений. Отсутствие в обращении по-настоящему крупных купюр не случайно: когда в середине 1990-х годов обсуждался вопрос о введении в обращение 50-тысячной (или даже 100-тысячной) купюры, противники этого плана заявляли, что существование крупных банкнот облегчит жизнь взяточникам и любителям уклоняться от налогов – ведь путь банковских чеков, которыми в Корее пользуются для крупных выплат, всегда можно проследить.

Корейские купюры представляют из себя весьма крупные – в самом буквальном смысле слова – бумажки, с 1983 г. размер корейской “10-тысячной” банкноты составляет 161 на 76 мм (до этого он был ещё больше). Две дрегие купюры имеют такую же ширину, но на несколько миллиметров короче. По оформлению все корейские купюры 1962-2001 гг. выдержаны в едином стиле. На них изображены те или иные деятели корейского прошлого, причем – весьма отдалённого. На десятитысячной купюре изображён король Сечжон, правивший страной в XV веке и прославившийся, в частности, тем, что под его руководством был разработан современный корейский алфавит. На пятитысячной купюре изображён выдающийся неоконфуцианский философ, писатель и поэт Ли И (Юльгок), а на тысячной – другой философ, Ли Хван. На обороте банкнот изображены здания, которые так или иначе связаны с деятельностью “героев” каждой банкноты. Например, на обороте десятитысячной купюры помещено изображение павильона Кёнхвару, находящегося во дворце Кёнбоккун – бывшей резиденции короля Сечжона. Политически все эти символы на редкость нейтральны. Действительно, кто может выражать какие-то претензии по поводу Сечжона – короля– просветителя, создателя корейского алфавита, который правил пять с лишним веков назад?

Или по поводу неоконфуцианских философов позднего средневековья? Или по поводу памятников старинной архитектуры? Столь же политически нейтральна и вся остальная символика корейских банкнот – ни малейшего намека на современность с её достижениями и проблемами.

Телефон, как известно, был изобретён в 1876 г., а всего лишь через шесть лет после этого первые эксперименты с новым устройством прошли и в Корее. Поначалу телефон оставался лишь домашней игрушкой, которой забавлялись богатые корейские западники. История корейской телефонной сети началась в 1896 г., когда телефоны были установлены в королевском дворце Токсугун, где ими пользовался король и члены его многочисленного семейства. Порою Их Величества использовали телефон самым неожиданным образом. Например, конфуцианские обычаи требовали, чтобы в течение нескольких лет после смерти отца его сын регулярно плакал над могилой почившего. Когда умер король Кочжон, его сын исполнял этот ритуал… по телефону, звоня по специальной линии, соединившей дворец с королевской усыпальницей.

Впрочем, использовался телефон и в большой политике. Когда молодой националист Ким Гу убил японского офицера, который был одним из организаторов убийства королевы Мин, Ким Гу был арестован и приговорён к смерти. Однако в дело вмешался король, который вполне разделял чувства молодого националиста. Король позвонил в Инчхон, где содержался Ким Гу, и распорядился отменить казнь. Так Ким Гу был спасён от смерти – и впоследствии стал одним из наиболее заметных лидеров антияпонского движения.