Андрей Ланьков - Быть корейцем – Корё Сарам

Конечно, определённую роль в том, что Корея относится к числу самых безопасных стран мира, сыграло то обстоятельство, что в ней действует разветвлённый полицейский аппарат, дополненный разнообразными охранными структурами. Вахтер дежурит в каждом подъезде многоэтажного корейского жилого дома, да и большинство учреждений располагает весьма многочисленной ведомственной охраной. Однако переоценивать роль этих административных, внекультурных факторов никак не следует, ибо объяснить ими тот низкий уровень преступности, который ныне существует в Корее, просто невозможно. В конце концов, в маленьких городах полиции попросту не видно, да и в крупных центрах она рассчитана скорее на борьбу с нелегальной оппозицией и северокорейской агентурой, нежели на противостояние обычной преступности.

Куда большую роль играет, по-видимому, традиционная для корейской этики нетерпимость к воровству. Можно вспомнить о нищих пятидесятых, когда лавочники знали, что работающая у них продавщица, хотя и сама живет в нищете, а то и голодает, не возьмет из лавки ни зернышка риса, ни кусочка яблока. Не следует забывать и про крепость семейных и иных социальных связей, которые обеспечивают высокую степень контроля над индивидом и надежно пресекают любые социальные отклонения. Корея остается страной домохозяек, и дети растут под неусыпным контролем матерей. Большую роль играет и корейская система школьного воспитания, крайне жёсткая и, в то же самое время, с самого раннего возраста формирующая у ребенка чувство ответственности и ориентацию на созидательный труд. Корейские подростки не болтаются по улицам – у них на это нет времени. Все школьные годы заняты изнурительной подготовкой к экзаменам, тем самым экзаменационным марафоном, успех или неудача в котором полностью определяет в Корее всю последующую судьбу человека. Кстати сказать, именно жёсткий социальный контроль американские японисты– криминологи считают одной из важнейших причин крайне низкого уровня преступности в этой дальневосточной стране.

Другой особенностью быта корейского города, которая сразу бросается в глаза человеку, приехавшему из-за рубежа, является отсутствие или, по крайней мере, исключительная редкость актов вандализма. Стеклянные телефонные кабины стоят целые и невредимые, никто не ломает скамейки, никто не портит многочисленные автоматы по продаже кофе или сигарет, никто не срывает искусственный бархат с сидений в вагонах электрички, нет даже пресловутых “граффити” – разнообразных и, как правило, не слишком умных надписей, которыми испещрены стены домов в бедных кварталах американских и западных городов.

Организованная преступность, которая в девяностые годы стала бичом российского общества и экономики, существует и в Корее, однако по своему масштабу и характеру она весьма отличается от российской. Корейские “братки” при молчаливом согласии полиции и властей контролируют те сферы бизнеса, которые формально считаются запрещенными, но на деле терпятся властями. Относится это в первую очередь к игорному делу и проституции, а также к деятельности всякого рода заведений (пивных, гостиниц и т.п.), которые служат прикрытием для этих видов полулегального бизнеса. Подобные заведения имеют “крышу” – соответствующую преступную группировку, которой они выплачивают определенную часть доходов. Однако подавляющее большинство тех корейских фирм, которые не связываются ни с азартными играми, ни с проституцией (а также аккуратно и в срок рассчитываются с долгами), не имеет с мафиозными группировками никаких отношений.

Другой областью, в которой в Корее также заметно присутствие оргпреступности, являются вопросы неплатежей и невозврата кредитов. Некоторые специфические черты банковской системы привели к тому, что в Корее, наряду с официальным, существует и рынок частного ростовщического кредита. В случае невозврата кредита заимодавец в принципе может решить дело через суд, однако юридическая процедура часто затягивается надолго, стоит немалых денег и нервов, так что иногда заимодавец, если ему не удается уладить конфликт “по-хорошему”, предпочитает выйти на нелегальные силовые структуры. В отдельных случаях к их услугам могут прибегать даже вполне солидные средние фирмы.

Участие организованных преступных группировок в этих двух видах деятельности, по– видимому, не вызывает особых возражений у властей. Однако занимается организованная преступность и “чисто противозаконными” вещами, в том числе и торговлей наркотиками и оружием. Настоящего рынка наркотиков в американском и даже европейском понимании в Корее пока нет, подобными препаратами лишь изредка пользуются некоторые представители богемных кругов и “золотой молодёжи”, а также немногочисленные в корейском обществе маргиналы. Тем не менее в последнее время распространение наркотиков превратилось в Корее в определенную проблему, с которой приходится считаться.

Несмотря на отсутствие уличной преступности и воровства, жёсткий контроль над оргпреступными группировками, малую распространенность наркотиков, существует всё-таки криминальная область, в которой дела в Корее обстоят не столь уж благополучно. Речь идет о служебных преступлениях разного рода, взяточничестве и казнокрадстве. Корейский государственный аппарат является достаточно коррумпированным. Разумеется, объективно оценить уровень коррупции в той или иной стране – дело достаточно трудное, если не невозможное. Количество дел, возбуждённых по фактам коррупции, куда больше говорит о желании властей бороться с этим явлением, чем о его реальной распространенности. Понятно, что в странах Африки или Южной Азии, где государственная власть, как правило, полностью продажна, шансов попасть под суд за взятку не так уж много, в то время как где– нибудь в Северной Европе даже поступок, который в более теплых местах вообще никому не показался бы предосудительным, может привести чиновника на скамью подсудимых.

Во Всемирном индексе восприятия корруции, который составляет международная организация Transparency International, в 2003 г. Южная Корея оказалась на 50-м месте, вместе с Грецией и Коста-Рикой. Правда, Россия в этом рейтинге находится на 86-м месте, вместе с Мозамбиком. Разумеется, к подобным оценкам следует относиться очень осторожно и ни на минуту не забывать о том, что они носят во многом произвольный характер, однако интерес они, бесспорно, представляют.

Как бы то ни было, и корейцы, и иностранцы в частных разговорах жалуются на весьма высокую (по сравнению с Западом, но не с Ближним Востоком, Африкой или Россией, конечно) степень коррумпированности государственного аппарата. Общение с государственными органами, особенно по вопросам бизнеса, требует постоянного “подмасливания”, которое временами принимает формы крупных и очень крупных взяток, а временами сводится просто к систематическому приглашению “нужных людей” в роскошные рестораны и вручению им дорогих подарков. О том, какие масштабы временами принимает взяточничество в высших эшелонах власти, можно судить из дела Ро Дэ У, бывшего президента страны (1988-1992), который оказался под судом за то, что получил от ведущих корпораций в качестве прямых и косвенных взяток около полумиллиарда долларов. Показателен, однако, не только масштаб взяток, но и то обстоятельство, что это дело в конце концов было раскрыто усилиями нескольких оппозиционных политиков. Ни один из этих политиков, заметим, не стал жертвой странной автомобильной аварии и не скончался скоропостижно “от сердечного приступа”, как это, скорее всего, произошло бы в некоторых соседних странах, подверженных коррупции в куда большей степени. В принципе, вымогать взятки у иностранцев не очень принято, хотя автору и приходилось слышать рассказы иностранцев, которым пришлось для решения своего вопроса “простимулировать наличкой” чиновников иммиграционной службы.