Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 2

Одновременно с этим политическим развалом великолепного государственного здания наблюдался и культурный упадок, который по своей интенсивности и продолжительности достиг беспримерных в истории масштабов. Положение ухудшалось еще и тем, что оказывавшая в других отношениях благотворное влияние христианская религия проповедовала презрение к земной юдоли и приковывала взоры человечества к потустороннему миру. [2] Хенниг дает идеалистическую трактовку раннего христианства. Глубокий анализ социальных корней христианской религии и учения о потустороннем мире дал в своих работах Энгельс. См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 602-610; т. XVI, ч. 2, стр. 400-431. — Прим. ред. Великолепная сокровищница знаний, накопленных людьми античного мира, рассматривалась как проявление язычества, не имеющее особой цены, и большей частью была просто предана [23] забвению. Особенно тяжело это сказалось на географической науке. Все накопленные знания были утрачены более чем на 1000 лет, и после 12 веков познание мира пришлось начать примерно с того же, на чем человечество остановилось в начале нашей эры. Не будь чрезвычайно ценных трудов арабских географов средневековья, основывавшихся, разумеется, главным образом на сообщениях Птолемея, и открытий отважными норманскими мореходами новых частей света, нам, действительно, пришлось бы говорить о том, что Птолемеева картина мира оставалась почти застывшей со II по XIV в. Даже после великого открытия Колумба человечество еще не осознало, что Птолемей уже превзойден. Только непостижимо отважный подвиг Магеллана заставил признать после 1520 г., что даже труды великого Птолемея были лишь этапом в процессе развития географического познания мира.

За века, истекшие между деятельностью Птолемея и Колумба, в подавляющем большинстве случаев исследовательские экспедиции приводили лишь к повторному завоеванию для географической науки тех стран, которые были уже известны и часто посещались в древности. Теперь их приходилось открывать заново во второй, третий и даже четвертый раз (сухопутные дороги в Китай!), ибо все мосты, ведущие к прошлому, были разрушены.

По своей страсти к географическим исследованиям люди средневековья приблизительно до 1430 г., несомненно, значительно уступали древним. Правда, и в средние века выдвинулись отдельные блестящие исследователи, вдохновленные подлинной жаждой знания и преисполненные чисто исследовательского пыла. Вспомним, например, о великих арабских путешественниках во главе с Ибн-Баттутой, одним из самых выдающихся странников по нашей планете, каких знало человечество до 1492 г., или об известных любителях географических исследований среди тогдашних властителей, таких, как Альфред Великий в Англии, Гаральд Строгий в Норвегии, Рожер II Сицилийский. И все же до XV в. слишком слабо проявлялся дух античности, который так удивительно воплотился в образах Эвтимена, Ганнона, Геродота, Пифея, Полибия, Эвдокса, Страбона, Плиния, Марина и, наконец, Птолемея. Общим числом сколько-нибудь выдающихся исследовательских путешествий и экспедиций средневековье, возможно, и превосходит доптолемеев период. Но, очевидно, причина этого заключается только в том, что литературные источники средних веков представлены обильнее и многообразнее, ибо огромное количество письменных памятников древнего мира, к прискорбию, утрачено. Тем не менее результаты средневековых путешествий, совершенных на протяжении весьма длительного периода, значительно уступают достижениям древности. Даже различные хождения в неведомые страны отважных, более того, преисполненных презрения к смерти христианских проповедников показывают, [24] что миссионеры, за немногими прославленными исключениями, проявляли гораздо больше рвения к проповеди слова божия, нежели подлинной географической и этнографической наблюдательности. В самом деле, понадобилась своеобразная, впрочем не оцененная по заслугам, деятельность принца Генриха Мореплавателя, чтобы, наконец, вновь пробудить в человеке XV в. стремление к систематическим поискам terrae incognitae («неведомых земель»). Только с 1430 по 1530 г. географические знания превзошли высший предел античного мира, достигнутый Птолемеем.

Последующие очерки призваны показать, как медленное накопление знаний о неизвестных частях света в средние века в конце концов должно было неизбежно увенчаться великими подвигами Колумба и Магеллана. В настоящем томе показана эволюция географической науки приблизительно с 200 по 1200 г., то есть до того исторического периода, когда под влиянием крестовых походов и монгольских нашествий начал невольно пробуждаться повышенный интерес европейцев к географической науке, переживавшей у них до этого полный застой.

Говорят, что некий философ Метродор проник в более отдаленную Индию, чтобы изучить страну и исследовать земной круг. Побуждаемый его примером, некий Меропий, философ из Тира, пожелал по той же причине посетить Индию; с ним были двое отроков, его родственников, которых он обучал свободным наукам. Младшего из них звали Эдезием, а старшего — Фрументием. Когда, осмотрев и изучив все, что ему хотелось, философ пустился в обратный путь, корабль, на котором они плыли, зашел в какую-то гавань за водой и прочими необходимыми припасами.

Жившие там варвары имели обыкновение всякий раз, когда соседние племена сообщали им о расторжении союза с римлянами, убивать всех, кто прибывал к ним из Римской империи. Когда корабль пристал к берегу, философ и все находившиеся на борту были убиты. Между тем юношей, обнаруженных под деревом, где они готовили свои уроки, варвары пощадили и отвели к царю. Одного из них, а именно Эдезия, царь назначил своим виночерпием; Фрументию же, остроту ума и мудрость которого царь сразу отметил, он поручил свою казну и переписку [ rationes el scrinia ]. Поэтому юноши были в большом почете и царь их очень любил.

Умирая, царь оставил наследниками престола жену и малолетнего сына, юношам же предоставил полную свободу действовать по собственному усмотрению. Однако царица, не имея во всем государстве более верных друзей, настойчиво упрашивала их разделить с ней заботы по управлению страной до совершеннолетия сына. Особенно просила она об этом Фрументия, обнаружившего достаточно мудрости для управления царством, тогда как другой брат отличался только глубокой преданностью и рассудительностью. Юноши уступили просьбам. Фрументий, взявший в свои руки управление государством и осененный в разуме и духе божественным внушением, принялся ревностно искать, нет ли среди римских купцов христиан. Им он хотел предоставить наибольшие преимущества и убедить собираться в определенных местах, где они могли бы отправлять богослужения по римскому обряду. Сам Фрументий поступал точно так же, воздействуя своим примером на других, а похвалами и милостями побуждал делать все необходимое, чтобы подготовить места для возведения [26] божьих храмов и других целей, всячески заботясь о насаждении семян христианства.