Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

10-го числа я с компасом в руках стал во главе каравана и в течение трех часов держался восточного направления. Перед нами расстилалась прекрасная местность в виде парка; но высокая: трава и начавшийся дождливый сезон ставили меня в весьма неприятное положение, Через эту-то высокую траву, доходившую до шеи, мне нужно было, с компасом в руке, указывать путь каравану, так как мы находились в неизвестной местности, в которой не было никаких дорог. Мы, устроили лагерь на берегу одной красивой небольшой реки, протекавшей на север.

11-го числа я все еще пробирался через траву, которая при каждом моем шаге осыпала меня каплями дождя. После двухчасового пути мы пришли к маленькой речке, русло которой было усеяно скользкими обломками сиенитовых скал, занесенных, сюда бурными потоками. Во время переправы один старый пагасис из Унианиембэ, сильно пострадавший от ненастья, сказал мне плачевным голосом: «мой кибуйу умер», т.е. он хотел дать понять, что он, поскользнувшись и падая, разбил свою тыкву, которая на языке кизаваги называется кибуйу.

Позавтракав на берегу, мы отправились далее, и после полуторачасового пути пришли к другому потоку, который я сначала принял за Мтамбу, вследствие сходства местности, хотя карта моя говорила, что это невозможно. Окрестности тоже были очень похожи, а на севере мы заметили возвышенность, напоминавшую гору «Магдала», которую я открыл к северу от Имреры в то время, когда направлялся к Мадагаци. Несмотря на то, что мы шли только три с половиною часа, доктор сильно устал, так как местность представляла чрезвычайно неровную поверхность.

На следующий день, пройдя несколько горных цепей, посреди чрезвычайно красивой местности, мы достигли могучего и быстрого потока, русло которого лежало между громадными скалами песчаника где он ревел подобно небольшому Ниагарскому водопаду.

Расположившись лагерем на живописной возвышенности, у меня родилась мысль поискать дичи, которою, по-видимому, должна была изобиловать эта местность. Я отправился с моим маленьким винчестером вдоль берегов реки в восточном направлении. Я шел в течение одного или двух часов, причем местность становилась все живописнее и красивее, потом спустился в овраг, который по виду обещал богатую добычу. Обманувшись в своих ожиданиях, я вышел на берег, и, представьте себе мое изумление, когда я очутился лицом к лицу со слоном, огромные широкие уши которого имели вид лиселя — колоссальным чудовищем, воплощением могущества африканского мира. В то время, как я увидел его вытянутый вперед хобот, как бы в виде грозящего пальца, мне показалось, будто мне послышался голос «Siste, Vanator»! Но была ли это игра воображения или нет, я полагаю, что слышал голос Калулу, который должно быть кричал: «Тембо, тембо, бана янго! Слон! слон! мой господин!»; сам же молодой негодяй сейчас же убежал, как очутился в столь близком соседстве с страшным колоссом. Оправившись от первого изумления, я счел за лучшее тоже ретироваться, особенно имея с собою ружье, заряженное лишь крупною дробью. Оглянувшись назад, я видел, как слон кивал своим хоботом, как бы говоря: «доброго пути, молодчик, счастье твое, что ты ушел вовремя, а то я сделал бы из тебя лепешку».

В то время, как я радовался тому, что избежал опасности, в шею мою впилась оса, вследствие чего в остальное время дня я был в весьма скверном расположении духа. Возвратившись в лагерь, я застал людей недовольными; их съестные запасы истощились, и не было надежды приобрести новые в течение по крайней мере трех дней. По легкомыслию, свойственному обжорам, они съели весь свой хлеб, все мясо зебры и буйвола, и теперь жаловались, что они умирают с голоду.

Нам часто попадались следы животных, но по случаю дождливого времени все звери разбежались в разные стороны; если бы нам пришлось путешествовать по этим лесам в сухое время, то у нас каждый день была бы свежая дичь.

Около 6 часов пополудни, в то время, когда доктор и я пили чай на открытом воздухе, пронеслось стадо слонов, числом двенадцать, в расстоянии 800 ярдов от нас. Мы немедленно послали Асмани и Мабруки Кивега в погоню за ними. Я сам бы отправился с тяжелым карабином «Reilly», но слишком устал. Вскоре мы услышали выстрелы и ласкали себя надеждою, что у наших людей будет достаточный запас мяса, себе же предполагали сделать прекрасное жаркое из слоновой ноги; но через час охотники наши вернулись с пустыми руками; им удалось только ранить животных, и в подтверждение своих слов они захватили с собою на древесном листе несколько крови раненных ими животных.

Африканского слона можно убить лишь из весьма хорошего ружья. Я полагаю, что выстрел из карабина № 8, заряженного пулею Фразера (Fraser's shell), положит слона на месте, если попасть ему в висок. Фокнер утверждает, что он убивал слона наповал, стреляя в него в упор в голову. Но я не верю подобной сказке, тем более, что он говорит, что на хоботе слона остался отпечаток дула его карабина. Африканские путешественники — особенно охотники, слишком любят рассказывать вещи, которые представляются невероятными для обыкновенных людей. К подобным рассказам следует относиться весьма осторожно. На будущее время, если кто-либо станет утверждать мне, что он перешиб хребет антилопе на расстоянии 600 ярдов, то я подумаю, что здесь случайно прибавлен лишний нуль, так как такой подвиг невозможен в африканском лесу. Подобный случай может выдаться лишь раз, но никак не два сряду. Антилопа представляет весьма малую мишень на расстоянии 600 ярдов; но все подобные рассказы исходят из уст охотников, путешествовавших по Африке ради одного развлечения.

Я слышал на занзибарском берегу, как молодые офицеры, не достигшие еще двадцатилетнего возраста, с удивительною самоуверенностию рассказывали о страшных приключениях, которые они имели со слонами, леопардами, львами и всякими чудовищами. Если им удалось ранить бегемота в реке, то они наверное утверждали, что убили его; если попадалась им на берегу антилопа, то они говорили, что имели дело со львом; если им приходилось встретить в зоологическом саду слона, то вы наверное услышите от них, что они охотились на него в Африке и что им ничего не стоило убить его: «у меня и клыки сохранились, сэр; если желаете, я когда-нибудь покажу их вам». У некоторых людей какая-то болезнь, мания — никогда не говорить положительной, буквальной правды. Путешествие по Африке богато приключениями без всяких прикрас. Все, кто участвовал в Абессинской экспедиции, помнят, вероятно, удивительного «майора», который имел обыкновение рассказывать целыми десятками страшные, сверхъестественные истории, Я как-то подарил ему буйволовую кожу, полученную мною от Сатанты, вождя племени Киовас, в Канзасе; на следующий день он рассказывал всем, что застрелил буйвола в американских степях пистолетною пулею.