Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

Возвращаюсь снова к моему дневнику и выписываю из него следующее:

30-го апреля. — Миновав Мсупву, мы поспешно прошли лес, стоивший нам стольких трудов, когда мы отправлялись в Унианиембэ. Какой ужасный запах и какое неописанное отвращение производит этот лес! Он до такой степени густ, что даже тигру не удалось бы проползти через него, и так непроницаем, что слон не мог бы проложить себе дороги! Если бы собрать целую бутылку концентрированных миазмов, какие мы вдыхаем здесь, то что бы это был за смертельный яд, действующий мгновенно и имеющий необъяснимые свойства! Я думаю, что он действовал бы быстрее хлороформа, и оказывал бы такое же губительное действие как синильная кислота.

В нем одни ужасы сменяются другими. Боа ползают над нашими головами, змеи и скорпионы у наших ног. Вокруг нас двигаются сухопутные крабы, и игуаны. Мы дышим зараженным воздухом; дорога опустошена муравьями, которые кусают нам ноги до того, что мы начинаем плясать и прыгать как сумасшедшие.

Однако мы настолько счастливы, что избежали почти неминуемой гибели, и многим путешественникам это, вероятно, также удастся. Однако, можно сказать правду, что здесь находится десять египетских язв, которые должен испытать всякий, путешествующий по этим странам:

1. Язва боа.

2. Красные муравьи, или «горячая вода».

3. Скорпионы.

4. Колючки.

5. Многочисленные препятствия.

6. Черная тина, доходящая до колен.

7. Удушие от густоты леса.

8. Зловоние.

9. Терновые кусты на дороге.

10. Миазмы.

XLVIII-XLIX. Африканские виды.

1-го мая. Кингару Гера. — До нас дошли слухи, что большая буря, разразившаяся над Занзибаром, разрушила все дома и все суда, и говорят, что такое же разорение испытали Багамойо и Вуинде; но я теперь уже слишком хорошо знаю способность к преувеличению, столь развитую в африканцах. Весьма вероятно, что были понесены значительные убытки, судя по тому действию, которое поток произвел внутри страны. Мне также сказали, что в Багамойо были белые люди, собиравшиеся отправиться внутрь страны, на поиски за мною. (?) Я не могу представить себе, кому пришла мысль искать меня. Я думаю, что они должны иметь смутное понятие о моей экспедиции; тем не менее, удивительно, что они узнали, что я ищу кого-то, так как я не говорил этого ни одному человеку до тех пор, пока не достиг Унианиембэ.

2-го мая. Розако. — Я только что успел прибыть в деревню, как ко мне явились мои три посла из Мвуми и Угого и принесли несколько бутылок шампанского, несколько горшков варенья, и два ящика с бостонскими петардами, посланные щедрым американским консулом. Эти вещи прибыли чрезвычайно кстати после моих ужасных испытании в долине Макаты. Внутри одного из этих ящиков консул тщательно уложил, четыре номера «Геральда»; в одном из них была помещена моя корреспонденция из Унианиембэ, где я нашел уморительные типографские ошибки, особенно в том, что касалось африканских фигур и имен. Я полагаю, что писал тогда очень скверно, вследствие необыкновенной слабости. В другом номере помещено несколько выписок из различных газет; из них я узнал, что многие издатели смотрят на мою поездку в Африку как на пустой миф. К несчастию, это путешествие было для меня ужасным, серьезным фактом, рядом упорных трудов, лишений, болезни и чуть не самой смерти. Восемнадцать человек поплатились жизнию за это предприятие. Смерть моих двух белых помощников, конечно, не миф; они, бедняги, нашли свою судьбу в негостеприимных странах внутренней Африки.

Одна из этих критических статей, вышедшая из под пера одного издателя из Теннесси, после юмористических насмешек насчет экспедиции, оканчивается следующим образом:

«Судьба экспедиции решена, и мы можем ожидать каких-нибудь вестей о комиссионере „Геральда“ только в том случае, если Ливингстон снова появится в цивилизованном обществе. Он снова попадется в какое-нибудь обширное болото Макаты и последует примеру своей несчастной собаки Омару! Sic semper.»

Таким образом, оказывалось, что в то время, как я путешествовал по Африке, с поручением, которое, я думал по своей наивности, должно быть дорого всякому христианину, некоторые люди, молились о моей гибели. Удивительно, как мало разницы существует между цивилизацией и варварством; какая легкая черта отделяет иных белых людей от негров дикарей. Я нашел, что последние, при хорошем с ними обращении, были люди добрые и приятные; чувство, выраженное в вышеприведенной выписке, доказывает мне, чего я могу ожидать по возвращении домой. Во всяком случае, на моей стороне теперь находятся только насмешки. Если только мне удастся достигнуть родины, то я буду иметь случай посмеяться еще более.

Из одного письма, полученного от моих послов из Занзибара, я узнал, что в Багамойо находится экспедиция, называемая «Экспедиция для поисков и помощи Ливингстону». Что станут теперь делать ее предводители? Ливингстон уже найден и ему оказана помощь. Ливингстон говорит, что ему более ничего не нужно. Жаль, что они не отправились в путь ранее, тогда они могли бы продолжать свой путь по назначению и встретили бы давно желанных людей.

4-го мая. — Прибыли к Кингуерской переправе, но мы никак не могли привлечь на себя внимание лодочника. Между нашим лагерем и Багамойо лежит затопленная равнина, шириною по крайней мере в четыре мили. Переправа нашей экспедиции через эту широкую водяную пустыню займет довольно много времени.

5-го мая. — Кингваре, владетель лодок, пришел около 11 часов из своей деревни Гонгони, лежащей по ту сторону водной равнины.. Он привез с собой две короткие, валкие лодки, куда одновременно могли поместиться только двенадцать человек. Мы прибыли в деревню Гонгони уже после трех часов пополудни.

6-го мая. — Убедив Кингваре в крайней необходимости быстрого действия с его стороны и обещав ему прибавить еще пять золотых данкаров, я наконец к величайшему удовольствию увидел, как в лагерь прибыл последний из моих людей.

Через час мы были уже в пути, и шли таким шагом, какого я еще никогда не замечал у людей моего каравана. Чувства всех людей напряжены в высшей степени, ибо в их движениях высказывается оживление, даже безрассудство, слишком ясно говорящее о том, что происходит в их уме. Вероятно, и мои движения верно передают мои чувства, и я нисколько не стыжусь признаться в овладевшей мною радости. Я горжусь мыслию, что моя поездка увенчалась успехом; но, говоря по чести, я не чувствую от этого такого наслаждения, как при мысли, что завтра я буду сидеть перед столом, щедро установленным всеми хорошими яствами сего мира. Какой почет я отдам окорокам, картофелю и хорошему хлебу! Не правда ли, какое несчастное состояние ума? А друг мой! когда голод, грубая, омерзительная пища доведут вас до того, что вы будете походить на скелет — когда вы пройдете по одному из болот Макаты и пройдете 525 миль в тридцать пять дней по такой воде, какая застигла нас — тогда вы скажете что подобная пища годна богам!