Борис Василевский - Снега былых времен

Но и с твердой уверенностью в своей причастности к общей работе я все равно не с критикой, тем более не с критикой — я разобраться, понять хочу. Вот, например, комплексность, комплексное развитие производительных сил, о котором теперь в Магаданской области столько говорят. В тот последний вечер на Дальнем, перебирая, «перемывая» все свои накопившиеся за поездку впечатления, я думал, что это пока еще ненастоящая комплексность. Ибо понятие «комплекс» всегда означало совокупность, связь. А мы пока имеем дело, скорее, с множественностью направлений в экономике. Развиваются традиционные для области отрасли промышленности и сельского хозяйства, и возникают новые, но координации меж ними еще нет. Нет координации, как мы видели, даже внутри одной какой-нибудь отрасли. Строится промышленный объект, но задерживается строительство жилья, увеличивается мощность электростанции, но сокращаются капиталовложения на строительство ЛЭП, и т. д. В этом смысле, осмелюсь сказать, даже существовавший некогда «Дальстрой» и то был ближе к идее комплексности. Открывалось, к примеру, месторождение — и строилось одновременно все необходимое: морпорт, дорога, электростанция, комбинат, поселок. Возникала нужда в продовольствии — «Дальстрой» организовывал совхоз. Другое дело, конечно, какими методами все это осуществлялось… Сейчас тем не менее в основе поиска ученых-экономистов также лежит принцип самостоятельного, единоначального органа управления. Так, в монографии «Совершенствование регионального планирования в районах Севера СССР» (Москва, 1982), написанной сотрудниками лаборатории экономики и организации промышленного производства СВКНИИ Б. Краснопольским, А. Цуриковым и Г. Ядрышниковым, в качестве такой самостоятельной экономико-организационной системы предполагается ГПКР — горнопромышленный комплекс района, поскольку горнодобывающая промышленность по-прежнему остается ведущей в Магаданской области. Но в данный комплекс включаются еще и другие, обеспечивающие отрасли: топливно-энергетическое хозяйство, машинно-ремонтные предприятия, геологоразведка, строительство и база стройиндустрии, транспорт, сельское хозяйство и т. д. Собственный орган управления ГПКР отвечает за все вопросы, связанные с созданием комплекса и его функционированием. А подчиняться он должен, по мысли авторов монографии, «министерству, руководящему основной отраслью данного комплекса», то есть Минцветмету. Вот такой проект. Насколько он реален и в какие сроки может осуществиться, трудно сейчас судить, потому что в этой же работе, в самом ее начале, сказано определенно: «На современном этапе развития экономики СССР еще не найдены формы в достаточной степени рационального сочетания отраслевого и территориального планирования, при помощи которых в принятии и исполнении плановых решений реализовывались бы народнохозяйственные интересы, являющиеся интересами более высокого ранга, чем отраслевые и региональные». Иными словами, в наличии пока что «ТПК — территориально-промышленный комплекс неполноценности», как расшифровывает один мой друг, писатель, тоже занимающийся этими проблемами… Но даже простая множественность направлений, задача всестороннего развития производительных сил, которую поставила перед собой в последние годы Магаданская область, — это, несомненно, шаг вперед. Ибо это означает, что область уходит от сковывавшей ее в предыдущие десятилетия узкой специализации, перестает быть на положении иждивенца, когда из других районов страны приходилось завозить практически все. Что же касается межведомственной, межотраслевой разобщенности — эта проблема в одной отдельно взятой области, сами понимаете, не устраняется, решается она в масштабах всего государства. И к тому времени, когда отыщутся те самые «формы рационального сочетания» в планировании, учитывающие народнохозяйственные интересы «более высокого ранга», то в Магаданской области уже тоже будет что сочетать, увязывать воедино, верно?..

Чем бы хотелось завершить?.. Перед сном я вышел из домика, постоял на крыльце. Огоньки поселка соединялись в слабое зарево, и я представил на минуту, каким, должно быть, нереальным среди объемлющего мрака выглядит это мерцающее пятнышко с пролетающего высоко самолета. Кругом из сугробов торчали закухтанные лиственнички, по-новогоднему искрился снег, северное сияние светилось призрачно над Дальним — как и восемь лет назад, вот так же в марте. И вот удивительно: ведь неподалеку безостановочно грохотала ДЭСка, но я гораздо позже, только в воспоминании, услышал этот грохот, а в тот вечер как бы отключился — была тишина… «Ни на что бы не отвлекаться, — думал я, — ни на Билибино, ни на Омолон, а сразу сюда и жить бы здесь весь этот месяц, писать… что-нибудь далекое от Чукотки… например, о детстве на Пресне…» Еще я ловил себя на противоречивости желаний: да, безусловно, я хотел бы, чтобы этот поселочек, как и многие другие, известные мне по Северу, выглядел «в идеале»: голубел бы тут за огромными стеклами бассейн, зеленел зимний сад… Но — и не хотел бы… То есть, вернее, так: тогда бы меня сюда не тянуло. Потому что сам-то я любил Дальний именно таким, каким он был и оставался сейчас, потому что он напоминал мне мой Братск 57-го года и нашу замечательную общагу посреди леса, на поляне, а потом Устье Илима и зимовье на берегу Ангары, где жила наша буровая бригада, напоминал Уэлен и мою комнатушку в старом учительском доме, в которой едва умещались койка, стол и стул… Я вспоминал, как снова приехал в Уэлен через несколько лет, его намеревались перестраивать, был фантастический проект, собиравший всех чуть ли не под одной крышей, мне этот вариант не нравился, и я толковал о нем со своими друзьями, которые по-прежнему жили там. Один мой друг был сугубый хозяйственник и рационалист, он упирал на дешевизну проекта, доказывал, что сократятся таким образом коммуникации, которые на Севере обходятся дороже, чем сами дома. Я же, всерьез почему-то уверовавший, что «новый» Уэлен не замедлит осуществиться, говорил с озабоченностью о гармонии с окружающим ландшафтом, о необходимости учитывать национальные традиции эскимосов и чукчей… И вдруг второй мой товарищ, служивший наш спор молча, сказал первому: «Неужели ты не понимаешь? Он просто хочет, чтоб все было, как тогда…» Я, разумеется, пустился возражать, что это не совсем так, сослался даже на «спираль развития», возвращающую нас к старому, но на «качественно новом уровне», — и все это вместо того, чтоб честно признаться себе и им: конечно, кто же из нас, переживший счастливое время в каком-то месте, не хочет, чтоб все оставалось там как тогда ?.. Просто я раньше моих друзей уехал с Чукотки и поэтому раньше, чем они, прочувствовал эту ностальгию. А потом и они, тоже очутившись на материке, начали писать в письмах о «светлой и чистой памяти» об Уэлене, о «лучшей части жизни», прожитой там. Да и все мои очерки разве не такие же письма?.. «И пока еще будут на Чукотке такие поселки, — думал я, — и такие люди, как мои друзья, я буду возвращаться…»