Борис Василевский - Снега былых времен

…Однако поглядеть на другой день «все циклы» не удалось, Хонякину дали совсем другое задание — стелить стрелку. «Работа не шибко умная, — как выразился Валерий, — но куда ж денешься, все равно нужная…» И приняться за нее он сразу не мог, нельзя было разбирать пути, пока не вывезли из штреков руду.

— Пойдем, — позвал меня Валерий, — пока суд да дело, покажу нашу штольню.

Мы прошли уже знакомым мне тоннелем, свернули куда-то, и, чем дальше продвигались, тем толще и пушистее становился слой инея на кровле и стенах, снег лежал и под ногами.

— Вот она, наша родимая, девятнадцатая, — сказал Хонякин, — здесь все дырки наши, от первой и до последней, мы здесь рекорд скоростной проходки по Магаданской области установили: 222 метра за месяц. До сих пор не побит… С рудником «Дукат» соревновались, это в Омсукчане, — работали в четыре смены, по три человека. Ну, я тебе скажу, это работа на износ, так можно месяц продержаться, два, не больше. Железные плечи иметь надо!..

— Это что же выходит — вроде спорта? — спросил я.

— Да как тебе сказать? С одной стороны, если соревнуешься и хочешь быть первым, получается — вроде спорта. А с другой стороны — производственная необходимость.

Впереди блеснул отрадный для подземелья яркий солнечный свет; тут, у выхода на поверхность, снегу намело почти до самой кровли, он так и не растаял за лето, только заледенел, и, согнувшись, скользя и хватаясь за крепежные стойки, мы вылезли по этому сугробу наружу. Здесь был совсем другой мир: небо, сопки, теплынь… Поселка не было отсюда видно, мы прошли Гору насквозь. Под нами в распадке катился ручей. Из штольни выходили и после короткой насыпи повисали в воздухе рельсы, склон был усеян бурыми, рыжими острыми каменными обломками — выброшенной из Горы породой. Мы присели покурить на склоне.

— Задача была вот какая, — как бы продолжая отвечать на мой вопрос, сказал Хонякин, — подтвердить запасы одиннадцатой штольни, вот той, по которой руду на фабрику возят. Сбить девятнадцатую с одиннадцатой… Бели бы мы изнутри проходку повели, загрузили бы откатку большой руды. А тут зима на носу, дилемма: или мы успеваем спрятаться под землю на двести–триста метров, затаскиваем внутрь оборудование и нормально работаем, или откладываем до следующего лета, а запасы комбинату, сам понимаешь, нужны срочно. Вот и возникла идея скоростной, словом, НОТ по принципу: Федя — надо!.. По, главное, тут надо было зажечь бригаду: могём аль не могём?! Решили: попробуем!.. Дело это должно быть объявлено официально. Приходит специальная комиссия: начальник рудника, главный инженер, маркшейдер, — замеряют, смотрят на часы и говорят: «Ребята, с этой секунды вы начали скоростную проходку». Ровно через месяц приходит та же комиссия: «Глушите молотки!» Конечно, все это не наобум, мы готовились, считали, Александр Петрович Куклин, главный инженер, нам циклограмму составил: время на бурение, время на взрывание, на проветривание… — там все было рассчитано по минутам!.. Петрович, ты его знаешь, он мужик своеобразный, он или молчит, или ворчит, а специалист редкий. На таких, как Куклин, если не вся земля, то наша Гора точно держится! — воскликнул Хонякин со свойственной ему энергией в выражениях. — …Да, так вот, при нормальной работе сейчас два человека за смену, за шесть часов, делают один проходческий цикл — убирают и бурят. А тогда делали два, звено Мажуги — был у меня звеньевым Валерий Мажуга, сейчас в СМУ перешел, — успевало даже по два с половиной цикла: бурить, катать, бурить, катать, и еще раз бурить… У меня напарником Володя Чеглаков был. Еще Кулик Павел, Роман Сулейманов — это до сих пор ядро бригады. Ребятам по тридцать — тридцать с небольшим лет, самый возраст, стаж на подземке не пенсионный, но и немалый. Тут ведь тоже, как в спорте, возрастной критерий, через который не прыгнешь… «Дукат» на десять дней впереди нас шел и на десять раньше кончил, их рекорд — двести два метра, ровно эти десять дней и продержался. Комиссия к нам пришла, замеряет: первая сотня, вторая сотня, двести двадцать два метра — «Ребята, рекорд ваш!». Но я и без них знал — когда нам еще недели две оставалось, я уже знал, что мы за двести выйдем спокойно. У меня дома график висел во всю стену, все было расчерчено по звеньям. Мы могли бы и двести пятьдесят дать, мы на это и били, но нас три дня тормознули, когда двигатель у компрессора полетел. У нас по десять — двенадцать метров в день отходило… Ну, тут все собрались, бригада «ура» кричала — могём, значит!.. Пионеры пришли с цветами, с оркестром, галстуки нам повязали. За этот рекорд мне и орден Ленина дали… Однако я считаю, что для Иультина не предел и триста метров. Есть у меня мыслишка, есть тут одна штоленка, на седьмом горизонте… Нас только техника сковывает, это плюсквамперфект, чем мы сейчас работаем, в сравнении, например, с угольщиками. И нам нужна малогабаритная, но эффективная техника. Скажем, основное торможение на проходке — это уборка породы. Нам бы погрузмашину кубиков на сто пятьдесят, а мы привязаны к пятидесяти. Убирать втрое быстрей — тогда бы был эффект!.. Опять же специализация должна быть поуже. Я, как горняк, умею все: и бурильщик, взрывник, машинист погрузмашины, электровоза, скреперной установки, крепильщик, электромеханик, сварщик… И так — каждый в моей бригаде. Но прежде всего — мы проходчики! Зачем, спрашивается, срывать бригаду на настил стрелки? Это все равно что лекальщика использовать как сантехника! Сейчас все твердят: освоение смежной профессии, взаимозаменяемость… Может быть, в тундре, у старателей, где каждый человек на счету, и не обойтись без взаимозаменяемости. А на крупном предприятии, я считаю, она только во вред делу!..

Я смотрел на Валерия Хонякина, с жаром и, по обыкновению, категорично излагающего свои мысли, и, откровенно говоря, не слишком старался вникнуть в специальную, в деловую суть его соображений — это была его работа, — а для меня сейчас важно было уловить суть иную: передо мной сидел сильный, умный, знающий себе цену, уверенный в себе рабочий человек, и за этой уверенностью стояло многое — большой опыт, нелегкий труд, умение переломить и заставить прежде всего себя, талант увлечь других, способность творчески мыслить, ответственность вожака и тот особенный патриотизм, приверженность своему делу и своему месту, что бывают присущи северянину, ветерану… Как он сам вчера напоследок, когда мы поздно вечером расходились, выразился: «Давай за нашего мужика, который может пахать, знает, что может, — и пашет!»

Мы докурили и полезли обратно в Гору, через сугроб, наметенный в устье штольни. Навстречу нам, из-под земли, дул сильный ветер, как будто это не штольня была, а какая-то сквозная дыра в мироздании, и тянуло оттуда потусторонним холодом. Ну, а попросту: ПВС — пылевентиляционная служба работала…