Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

С большим трудом «Ураган» вырвался из очага пожара и поднялся на мост. Невесть откуда взявшаяся пожарная машина загасила объятый пламенем борт «Урагана».

Чья-то сильная рука вытащила Егенмурада из кабины. Он мгновенно узнал секретаря горкома.

— Как зовут тебя, джигит?

Егенмурад не ответил. Он побледнел, вспомнив, что многие еще остались на крыше горящего дома.

— Товарищ секретарь!.. — закричал он в отчаянии. — Людей надо спасать!

А секретарь горкома лишь улыбнулся и показал на машину, спускавшуюся с моста:

— Этих ты имеешь в виду?

Сидевшие в кузове, приветственно размахивая руками, проехали мимо Егенмурада. Среди них он увидел и тех, кого не успел снять с крыши. Тут секретаря окружили члены штаба. Егенмурад хотел опять идти к своей машине, но секретарь горкома внезапно повернулся и крепко пожал ему руку:

— Сагбол! Большое спасибо! Но ты не сказал, как зовут тебя.

— Егенмурад, товарищ секретарь.

— Э, да у тебя температура!

Егенмурад смущенно молчал.

— Немедленно домой!.. — повысил голос секретарь. — Иначе лично отвезу в больницу.

И «Ураган», весь закопченный, исчез в потоке других машин.

Из дневника штаба по борьбе с наводнением:

«16 января 1969 г. 18.00.

Увеличивается угроза наводнения. Старые дома из сырцового кирпича разрушаются. Человеческих жертв нет. Наивысший уровень воды — 4,8 метра».

Секретарь зашагал к людям, столпившимся на берегу канала Дарьябаш. Аксакал в ичигах и полосатом халате сосредоточенно мерил посохом уровень воды. Секретарь подошел к нему.

— Что вы здесь делаете, отец?

— Да вот собрались, чтобы предложить кров пострадавшим. Среди них много таких, сынок, что не имеют родных и знакомых. Есть и одинокие! Поэтому мы готовы помочь нуждающимся. Можем и потесниться!

…Оставшиеся без крова исчислялись не сотнями, а тысячами. Хотя им предоставили школьные здания и готовые к сдаче в эксплуатацию новые дома, все же на правой стороне улицы Зорге начали строительство палаточного городка. Но, наверное, палатки не понадобятся. Пострадавшие станут дорогими гостями тех горожан, кто избежал беды. Многие чарджоусцы пригласили людей в свои дома.

Аксакал в полосатом халате увидел в глазах секретаря волнение. Да, секретарь был растроган. Ему хотелось прижать к груди аксакала и сказать: «Большое спасибо, отец!» Но разве прижмешь к груди всех жителей города, которые пришли сюда протянуть руку помощи? Кому же из них выразить благодарность в первую очередь?.. Секретарь понимал: не за благодарностью пришли чарджоусцы на берег Дарьябаша.

И семь драконов древнего Джейхуна, своенравной Аму, отступят в бессилии перед мужеством и братским единством людей. Перед глазами секретаря встало лицо самоотверженного шофера «Урагана»: «Как же его зовут? Ах, да! Егенмурад!..»

И секретарь горкома несколько раз повторил это имя про себя.

Очерк

Фото автора

Сначала финал.

Ранним июльским утром из самолета, прибывшего во Внуково с Крайнего Севера, вышли несколько человек, привлекшие внимание окружающих тем, что суетились вокруг деревянного ящика с яркими иностранными надписями. Ящик, весьма схожий с окованным сундучком, несли так осторожно, как, вероятно, молодая мать впервые берет на руки дитя.

Наконец один из прибывших, доктор биологических наук Владимир Евгеньевич Флинт, мужчина внушительного роста, покряхтывая, втиснулся на заднее сиденье «Волги», и мы с Эдуардом Назаровым тихонько опустили поклажу на его колени. То, что лежало в сундучке, обошлось государству в десять тысяч рублей, но на самом деле было бесценным.

«Волга» тут же направилась в другой московский аэропорт — Шереметьево, где американка Элизабет Андерсон приняла срочный груз, с тем чтобы он в тот же день очутился за океаном. Для успеха дела было крайне важно, чтобы содержимое сундучка не более чем за сорок восемь часов перекочевало из заболоченной тундры низовьев Индигирки в Воспроизводительный центр Международного фонда охраны журавлей (Барабу, Висконсин, США). Расстояние немалое — добрый кусок Азии, Европа, Атлантика, изрядная часть США.

В тот день во Внуково кончилось мое участие в орнитологической экспедиции Центральной лаборатории охраны природы Министерства сельского хозяйства СССР. А началось оно, пожалуй, на московской квартире В. Е. Флинта, к которому я пришел брать интервью.

Слава богу, люди устроены так, что, о чем бы ни шла речь, все же обязательно скажут о насущных своих заботах. Слово за слово, и, к моему удивлению, выясняется, что Владимир Евгеньевич, с которым я знаком не один год, вице-президент МФОЖ — Международного фонда охраны журавлей, того самого, что находится в штате Висконсин. Нет, Флинт не единственный вице-президент. Есть и другие: англичанин сэр Питер Скотт — сын знаменитого полярника Роберта Скотта, японский принц Я. Ямасима, индиец Салим Али — старейший орнитолог мира, Диллон Рипли — президент Международного совета по охране птиц. Само собой понятно, что все они неплохо знают мир пернатых. А основали Фонд нынешние его директора Джордж Арчибальд и Рональд Сови.

Беседа течет дальше, и выясняется, что Флинт на днях отправляется на север Якутии, чтобы обследовать гнездовой ареал редчайшей птицы — белого журавля, или, как его еще именуют, стерха. И не просто обследовать, но и раздобыть несколько драгоценных журавлиных яиц для пересылки в инкубаторий Международного фонда охраны журавлей. Это обусловлено одним из пунктов советско-американского соглашения о сотрудничестве в области охраны окружающей среды.

…Начальство и бухгалтерия, проявив чудеса оперативности, немало способствовали тому, чтобы автор этих строк смог быть свидетелем хотя бы части советско-американского эксперимента. И вот я в Чокурдахе — маленьком северном поселке, приютившемся между Индигиркой и взлетной полосой аэродрома. Поселок куда меньше по размерам этой самой полосы, но тем не менее в летную погоду жизнь здесь бьет ключом.

Утром, отведав несколько блюд из оленины и оставив на столе батарею стаканов из-под компота, мы подхватываем сложную амуницию кинооператора Эдуарда Назарова и спешим в дальний угол аэродрома, где отдыхают от своих трудов скромные Ан-2 и Ми-4. Нас четверо: Флинт, орнитолог Александр Сорокин, Назаров и представитель печати, то есть я.

Настроение неважное: вчера выжали из «Аннушки» все, что можно, а нашли только три гнезда. Само гнездо с самолета увидеть почти невозможно. Зато громадные белые журавли отчетливо выделяются среди рыжеватой весенней тундры. Если журавлиха не взлетает сразу с приближением самолета, а сперва бежит по болоту, это значит, что она отвлекает грохочущее чудище от своего дома. Большего и не надо — можно смело помечать на карте это место, чтобы вертолет высадил здесь наблюдателя, который будет вести себя тише воды и ниже травы, стараясь в бинокль найти кучку сухой осоки среди болота — гнездо, в котором лежат два крупных темных яйца.