Джен Лин-Лью - Путь лапши. От Китая до Италии

– Не подходи слишком близко! Я не думаю, что в этом месте кто-то бросится тебя спасать! – нервно крикнула я.

Наш гид рассказала нам, что верблюды и овцы время от времени падают вниз с края кратера. Но Крэйг едва ли меня слышал из-за непрерывного рокота, который становился громче по мере того, как вечерний воздух становился холоднее. Вечером, как сказала нам гид, огонь бушует так сильно, что звук напоминает звук несущегося поезда.

Ряд друзей и знакомых, которым доводилось путешествовать по Великому шелковому пути, рассказывали нам, что это место слишком причудливое и фантастическое, чтобы проехать мимо. О нем знают лишь немногие туркмены. Из края кратера торчали трубы. Добыча природного газа является основной отраслью промышленности. Что-то пошло не так с проектом по разведке газовых месторождений? Сколько времени уже горит этот огонь? Делались ли попытки его потушить? Наш гид ничего этого не знала.

– У нас нет этой информации, – сказала она, опуская голову. В Туркменистане это станет обычным ответом: мы его получали почти на каждый вопрос, который задавали.

На следующее утро мы упаковали вещи и поехали по голой пустыне. Мы остановились в небольшой деревне, где не было автомобилей, водопровода и электричества. Но у них был природный газ, и в больших количествах, так что огонь в стоящих на улице печах горел весь день. Пока мы прогуливались по деревне, ее жители притворялись, будто не видят нас. Мы будто были существами, находящимися в другом измерении.

Мы снова сели во внедорожник и через несколько часов прибыли в место, которое кардинально отличалось от увиденной деревни, – это был по-настоящему современный город, который вырос в пустыне подобно Лас-Вегасу. В столице, Ашхабаде, было много новых мраморных зданий, били струи воды в фонтанах, возвышались золотые статуи бывшего диктатора, страдавшего манией величия, Сапармурада Ниязова. Он умер в 2006 году после того, как пятнадцать лет правил страной. За этот период он переименовал себя в Туркменбаши – лидера всех туркмен. В период его правления тысячи туркмен были посажены в тюрьмы, людей пытали или отправляли в ссылку за выражение несогласия.

После смерти Ниязова его сменил его верный дантист, который, по слухам, являлся его незаконнорожденным сыном; выборы, на которых он одержал победу, были откровенным фарсом.

На протяжении следующих нескольких дней мы ходили на экскурсии по жутким достопримечательностям столицы. Национальный музей посвящен Туркменбаши, зал за залом представляют его подробнейшую биографию и заставлены его вещами. В Национальной библиотеке книжные полки заполнены скудно, зато было множество экземпляров ежемесячного журнала, где на каждой обложке – фотографии нового президента. Самый главный зал библиотеки, под куполом здания на верхнем этаже, посвящен «Рухнаме» – книге, в которой Туркменбаши представил свою философию и переписал историю на свой вкус. Среди скудного ассортимента книг выделялись десятки экземпляров «Рухнамы», которые стояли на полке вместе с огромной скульптурой, изображающей эту книгу, окрашенную в розовый цвет. Выйдя на улицу, мы пошли пешком по новому району Ашхабада. Широкие улицы заасфальтированы, высятся новые здания, построенные на огромные деньги, которые страна получает за природный газ. Мы подошли к одному местному жителю, чтобы спросить дорогу; он притворился, что не видит нас, и пошел дальше. Все люди по всей стране отводили взгляд. Хотя Саша Барон Коэн представил Туркменистан как фарс, мы чувствовали себя так, как будто попали в научно-фантастический фильм.

Наконец мы встретили туркмена, который оказал нам теплый прием. Это был знакомый знакомого, и он даже захотел с нами пообедать. Пока мы ели, он объяснил, что многие местные жители оказывают нам холодный прием из страха. Правительство приказало местным жителям не разговаривать с иностранцами – например, от студентов университета требовалось подписать контракт, обязывающий не иметь дел ни с кем, кроме туркмен. И, несмотря на свое гостеприимство, Михаил ходил по краю. Он спросил, является ли моя книга политической по своей сути, и при этом проявлял осторожность – он задавал вопрос на ресторанной парковке, где был уверен в том, что нас не подслушивают и разговор не записывается. Я ответила не сразу – его вопрос напомнил мне то, что однажды сказал писатель Джордж Оруэлл: все книги являются политическими. Я решила не говорить об этом вслух.

– Нет, – ответила я. – Меня в основном интересует еда.

– О, отлично! – воскликнул он. – Потому что у меня могли бы возникнуть большие проблемы, если бы вы писали о политике.

Михаил пригласил нас в «Пицца-Хаус». Несмотря на свою ксенофобию, правительство дало разрешение на открытие ресторанов, предлагающих иностранную еду. Хотя никакие международные сети быстрого питания не открыли своих заведений в Туркменистане, у ряда их копий типа «Пиццы-Хаус» бизнес шел бойко. Владельцу удалось скопировать дух Pizza Hut, там такая же обстановка и салат-бар. Пироги оказались точно такие же безвкусные.

Михаил одевался и разговаривал в западной манере, на нем была застегнутая на все пуговицы куртка и брюки защитного цвета. Он учился в Америке, а после получения степени магистра вернулся в Туркменистан жениться. Теперь он отец двоих детей и ждет третьего: «Моя жена опять беременна». Он пригласил нас к себе домой на семейную трапезу.

– Я только что закончил строительство юрты у себя во дворе, – сказал он с британским акцентом, который приобрел у иностранных коллег по работе.

Туркмены, как и киргизы, традиционно были кочевниками. Михаил планировал использовать юрту для развлечений и размещения гостей. Он бы пригласил нас остановиться у себя дома, но правительство не разрешает туристам останавливаться нигде, кроме нескольких отведенных для этого гостиниц.

Михаил спросил меня, какие туркменские блюда мне хотелось бы попробовать. Удаляясь от Китая, я обнаружила, что лапшу больше не делают дома, даже сухую лапшу едят редко. Вскоре после того, как мы въехали в Туркменистан, я обнаружила кусочки лапши в пластиковых пакетах в одной небольшой бакалейной лавке. Наш водитель сказал, что это еда быстрого приготовления на самый крайний случай и, вероятно, эта лапша лежит в лавке уже года два.

Наш туркменский друг подтвердил, что его семья редко делает лапшу дома, а учитывая низкий статус этого продукта, люди совершенно точно не будут подавать ее гостям. Поскольку попробовать лапшу не получалось, я спросила о традиционном супе из баранины с лепешкой под названием дограма . Иностранный друг, который познакомил нас с Михаилом, упоминал, что это восхитительное блюдо.