Татьяна Козырева - Девушка с веслом

Когда кто-то называет другом меня, я тут же настораживаюсь и озвучиваю такому человеку, что я об этом думаю. Для меня «друг» – очень сильное слово, и тот, кто делает такие заявления, принимает на себя большую ответственность. Это как подписание договора. В частности, интересы друга всегда выше собственных интересов. Получается, я всегда вправе рассчитывать на такое отношение в случае чего. То есть, я предупреждаю собеседника, чтобы «следил за базаром». Кто не верит, что сама я с удовольствием предпочту чей-то интерес своему, тем можно только посочувствовать – раз у них не развита нормальная альтруистическая потребность.

Многим нравятся детсадовские понятия: друг – это тот, с кем мне приятно быть вместе. Не вопрос, лёгкие отношения без обязательств радуют каждого и не напрягают никого. Но откуда же тогда взаимные претензии, чуть что не так? «Эх ты, а ещё друг…»

Есть мнение, что друг – это тот, на кого можно положиться. В случае чего. А как узнать, можно ли, пока этот случай не наступил? Я вот всегда считала и буду считать, что людей нужно проверять «на вшивость», и отношения тоже. Изначально я предполагаю, что человек достоин доверия, пока не докажет обратное. Можно, конечно, всю дорогу избегать ситуаций, в которых он мог бы показать свою непригодность. Авось пронесёт, и отношения не испортятся.

А если не пронесёт? А если надо будет в разведку пойти – а ты в друге-то и не уверен?

Разведка – это шутка. Но бывают гораздо более реальные ситуации. Например, народная мудрость гласит: «Хочешь потерять друга – дай ему денег взаймы». То есть, изначально предполагается, что испытания деньгами друг не выдержит, лучше и не пробуй. А я эту народную глупость опровергаю!

Между 2000-м и 2006-м годами у меня были в раскрутке деньги от продажи половины квартиры в центре Москвы. Я давала их в долг разным людям, под проценты и без, по ситуации. Кредитов тогда банки не давали, а я не торговала семечками. Меня ласково звали «старушкой-процентщицей». На мои бабки раскрутились две небольшие фирмы, организовались несколько экспедиций, мэр Лужков приобрёл турбину для ТЭЦ, а потом уничтожил одну из наших фирм, тренер дочерей Путина был спасён от «пули в рот»… В общем, целая история, расскажу когда-нибудь. Недвижимость тем временем стала экспоненциально дорожать, и в результате в финансовом плане я проиграла, зато приобрела бесценный опыт.

У меня хранится список должников, он делится на белый, чёрный и серый – это те, кто вернул всё, но не вовремя. Нетрудно догадаться, что серый список самый обширный. Но белый во много раз больше чёрного. Интересующимся я показываю сей документ – чтобы знали, кто достоин доверия в этом вопросе, кто динамист, а кто кидала.

Сама же я отношусь к деньгам ответственно и легко беру в долг, когда знаю, что могу вернуть в срок. Не просрочивалась ни разу, в этом вопросе я маньяк. Люди это знают – и доверяют. Благодаря этому доверию я смогла купить квартиру в Измайлове во время самого бурного роста цен – в 2006 году. И у меня всегда есть пресловутая «уверенность в завтрашнем дне»: что бы ни случилось, я знаю, что всегда смогу у кого-нибудь занять, если что – перезанять, а потом потихоньку отдать…

А угадайте, кто из моих знакомых больше всех боится завтрашнего дня? И «вынужден» (терминология его) всю жизнь экономить на спичках и держать дома изрядный запас наличности, съедаемый инфляцией: банкам он тоже не доверяет! «Бронированный» Борисов.

Вот из-за него и создалась однажды экстремальная ситуация, показавшая, чего стоят люди, которых я считала друзьями.

Те, кто не пересекался с ним на узкой дорожке, считают его совершенно безобидным существом. А те, чьи интересы почему-нибудь столкнулись с его интересами, почувствовали на своей шкуре, что он заботится всегда и исключительно о себе, и ему неважно, что при этом происходит с другими. Другие могут – по возрастающей: обидеться, заболеть, стать инвалидами, потерять самые важные ценности, умереть – он постарается этого не заметить. Некоторые из общих знакомых ощутимо пострадали от этого существа. А меня оно сделало инвалидом, а потом убило. Походя, не замечая, убило мой смысл жизни. Те, у кого не было подобного опыта, не поймут и скажут, что я делаю из мухи слона. Тело цело, изъясняюсь осмысленно – чего ещё надо? Наверняка такого опыта ни у кого из вас не было. А я теперь знаю, что такое смерть души и что бывает после. Откачал меня Олег Калашёв – ему почему-то не всё равно.

То, что я позволяла себе сразу после окончательного разрыва с Борисовым, в 2007-м – насилие недопустимое. Но я считала, и сейчас считаю, что случай был крайним – спасение его жизни. Он предпочёл убить в себе человечность и на всякий случай прибить и меня. Это оказалось легко, ведь я сама понимала, что делаю недопустимое.

Как я уже говорила, он в своё время сам просил меня помогать ему в его психологических проблемах, а потом отказывался в форме, которую я сочла непригодной для принятия. Для лучшего понимания – вот аналогии:

1) Для тех, кто вверху. <<���Ты себя хоронишь (это не мои слова, а общего знакомого), я не могу тебя спасти, и мне больно! -- Не надо меня спасать, мне и так хорошо! -- Тебе хорошо, потому что ты замерзаешь. Тебе не хочется вставать и идти. Мне совесть не дает оставить тебя в покое. Представь эту ситуацию в горах. Я не могу быть уверена в адекватности своего восприятия на высоте, но не могу и бросить тебя умирать.>>

Замерзающему тепло и хорошо. Надо уважать его право умереть? Или просто пройти мимо по своим делам – это не так красиво, зато честно.

2) Для тех, кто внизу. Представь: кто-то просит тебя разбудить его рано утром, разбудить обязательно, пусть он спросонья будет сопротивляться и убеждать, что вставать ему совсем не надо. Ты его трясешь энергично, а он бац тебя в глаз! Говорит: да мало ли, что я просил, щас же я спать хочу, ты сам дурак, что под мой кулак подставился. И сам же недоволен, что его таки разбудили. Кто тут неправ?

Как же получить отмену такой просьбы, чтобы она воспринималась достоверной? Не заранее вечером, а утром? Ну, видимо, если клиент сядет на кровати с открытыми глазами и произнесет несколько вменяемых фраз о том, почему ему не нужно сегодня никуда ехать и почему он эту информацию не передал вчера. Только тогда его можно с чистой совестью оставить в покое, пусть ложится и досыпает.

А вот то, что я делала с Борисовым после возвращения к жизни, сама я считала правомерным, а другие почему-то нет. Да, я стремилась сломать личность того, кто сломал мою. Разве это не адекватно?

Однажды решившись (что было гораздо труднее, чем потом вести многолетнюю войну), я уже всем подряд подробно рассказывала о конфликте – ведь Борисов из тех, кто скандальной рекламы боится как чёрт ладана. Одновременно забрасывала его злобными СМС-ками – поскольку он изо всех сил старался показать, что любые мои действия его не цепляют. Сначала просто повторял, что не обращает внимания, а потом: «оскорбления целесообразно обесценить путем игнорирования». Естественно, я тренировалась в сквернословии. И получила множество доказательств, одно за другим, что обесценить-то он не может! И игнорировать не может!