Луи Буссенар - Приключения знаменитых первопроходцев. Америка

Едва вернувшийся на Плимутский рейд, Рэйли был арестован по приказу короля и предстал перед личным судом его величества как напавший на дружественную нацию. Гондомар открыто потребовал его голову. Нелегко было найти нарушение прав человека в этой экспедиции, предпринятой с целью изгнания испанцев, неправедно обосновавшихся на территориях, открытых английскими путешественниками, и настолько было очевидно, что испанцы первыми нарушили права, что никто даже не подумал вынести ему новый приговор. И вытащили на свет старый, вынесенный четырнадцатью годами раньше, аннулированный по всем правилам предоставленной отсрочкой, а потом освобождением. Напрасно юристы приводили в качестве возражения, что Рэйли, назначенный королем главнокомандующим, то есть на должность, которая ему давала законные права в управлении будущей колонией, не мог выполнять свои функции, будучи приговоренным к смерти, поскольку такой приговор лишал его всех прав. Яков I, желая удовлетворить требования испанцев, оставался непреклонным. Рэйли понимал, что ему пришел конец, и ограничился тем, что меланхолично сказал: «Им кажется, что кровь одного человека сможет наладить торговлю».

Его последние моменты перед казнью свидетельствовали о твердости духа. «Когда я начал готовить узника к смерти, — говорит Трансон, бывший тогда настоятелем Вестминстерского аббатства, а позже епископом в Солсбери, — меня поразило, насколько мало его волновало это событие. Когда я сказал ему, то слуги Бога содрогнулись, он признался, что умирает с отвращением, но — слава Богу! — не боится смерти: “Лучше умереть так, чем от тропической лихорадки”, — добавил этот мужественный человек».

Двадцать девятого октября 1618 года в старом Вестминстерском дворце перед залом парламента Уолтер Рэйли был подведен судьями графства Мидлсекс к эшафоту, где его голова должна была упасть с плеч. Он проявил спокойствие и достоинство, поразившие всех присутствующих. На нем был камзол из коричневого атласа, жилет из черного шелка, расшитый серебром. Его прежняя элегантность, говорит один из биографов путешественника, проявлялась даже в строгости траурного костюма. Когда шериф, по обычаю, потребовал тишины, Рэйли обратился к публике: «Я хочу, чтобы меня услышали, хотя говорю очень тихо; у меня возобновляющаяся на третьи сутки лихорадка, и как раз сегодня день и час наступления моей болезни; если я выкажу некоторую слабость, то пусть она будет отнесена на счет моей болезни». Заметив лорда Арендела и лорда Дункастера у окна, он сказал, глядя на них: «Я благодарю Бога, что он позволил мне умереть не во мраке, но в присутствии почтенных людей. Я повышу голос, господа, чтобы быть услышанным вашими милостями». «Мы спустимся к эшафоту», — сказал Арендел. Действительно, Арендел, Дункастер и некоторые другие сеньоры окружили Рэйли. Он пожал им руки и продолжал говорить, опровергая многие из возведенных на него обвинений, а Арендел подтвердил справедливость сказанного. Потом приговоренный к смерти попросил прощения за свои ошибки, заявив присутствующим, что, без сомнения, его грехи были большими и многочисленными, но смерть будет только политическим удовлетворением, данным испанцам. «Я гордо прошел по жизни, — сказал он, — будучи последовательно, а часто одновременно, придворным, солдатом, капитаном, адмиралом, генералом и моряком, во всех сословиях, где изобилуют пороки…» И закончил словами: «Я прощаюсь с вами, примиренный с Богом». Потом, схватив топор, осмотрел его лезвие и произнес: «Лекарство острое, но оно лечит все болезни». Он дружески приветствовал палача, простил его и попросил нанести удар по сигналу быстро и точно.

Казалось, что сам палач был тронут поведением своего клиента. Когда голова упала, он показал ее людям, молчащим против обыкновения, и не сказал: «Боже, храни короля!»

Так умер Уолтер Рэйли, человек, полный возвышенных качеств, мужественный духом, обаятельный и образованный, который все смел, всего хотел, значивший, быть может, больше, а может, меньше, чем его репутация, и оставивший глубокий след в истории своего века, все признаки которого он собрал в себе и который великолепно олицетворял. Его жизнь была удивительнее всех приключенческих романов, и его дальние экспедиции, смелые предприятия, блестящие связи, которые он из них вынес, отводят ему выдающееся место среди самых достойных людей его эпохи.

Джон и Себастьян Кабот. — Гашпар Кортириал. — Жак Картье. Жан-Франсуа де Роберваль. — Шамплен. Монкальм

В 1493 году, через три года после первого путешествия Христофора Колумба, мысль о поиске прохода, ведущего в Индию и Катай (старое название Китая), часто посещала всех мореходов и возбуждала среди самых выдающихся благородное соперничество. Так, например, один венецианец, обосновавшийся в Англии, в Бристоле, и прозывавшийся Джованни Кабот или, у англичан, Джон Кабот [233] Кабот Джон (собственно говоря — Джованни Кабото; ок. 1450–1498) — итальянский мореплаватель, который в 1490 году переселился в Англию. , решил искать на севере проход, который Колумб пытался найти в тропиках. Космографическая теория говорила: чем выше поднимаешься к северу, тем более коротким будет расстояние по морю между Западной Европой и Восточной Азией.

Кабот настойчиво просил и легко получил у Генриха VII [234] Генрих VII (1457–1509, правил с 1485 г.) — английский король, основатель династии Тюдоров. для себя и своих сыновей разрешение отправиться на разведку от имени английского короля «во все земли, моря и заливы к западу, востоку и северу». Четыре корабля, оснащенные на средства бристольских купцов, вышли в 1497 году на запад. Держа курс на вест-норд-вест между 50-й и 60-й параллелями, экспедиция высадилась, как считают, 24 июня 1497 года на побережье Лабрадора у 56-го или 57° северной широты. Впрочем, об этом путешествии и о следующем сохранились очень неполные сведения из-за потери вахтенных журналов и карт, где мореплаватель отметил свои открытия.

Летом 1498 года Себастьян Кабот [235] Кабот (Кабото) Себастьян (1474? — 1557) — сын Джованни; был на английской, а затем на испанской службе. , сын Джованни, который первое свое путешествие совершал вместе с отцом, предпринял второе, на свой собственный счет, добился значительных результатов и, главное, более точных. Зайдя далеко на север, он, очевидно, поднялся до 67°37′, то есть до северного конца Девисова пролива. Считается, хотя и без достаточных оснований, что Себастьян проник в Гудзонов залив. Взяв курс на юг, он открыл остров Ньюфаундленд, который назвал Terra de Baccalaos, то есть Земля Трески, и спустился к юго-западу вдоль берега до 35° северной широты, на 5° севернее Флориды. Хотя ни он, ни его отец не увидели входа в залив Святого Лаврентия, открытие восточных берегов Северной Америки тем не менее принадлежит им.