Джон Кракауэр - Эверест. Кому и за что мстит гора?

Я понимал, что безопасность зависит от скорости движения. Я быстрым шагом устремился к относительно безопасному гребню серака, но так как еще не успел акклиматизироваться, то мой «быстрый шаг» оказался не лучше черепашьего. Каждые четыре или пять шагов мне приходилось останавливаться, облокачиваться на веревку и жадно втягивать в себя разреженный, бедный кислородом воздух, обжигающий легкие.

Серак не обрушился, я вышел на его верхушку и, задыхаясь, свалился на его ровной вершине. Мое сердце билось, словно я бегом поднялся по лестнице на много-много этажей. Чуть позже, в 8.30 утра, я дошел до верхней оконечности самого ледопада, которая открывалась за последними сераками. Однако ощущение уверенности от достижения первого лагеря меня не успокоило, потому что я не переставал думать об оставшемся внизу зловеще наклоненном сераке, а также о том, что мне придется еще минимум семь раз пройти под этим дамокловым мечом, если я хочу подняться на вершину Эвереста. Я решил, что альпинисты, которые пренебрежительно называли этот маршрут «дорогой для яков», вне всякого сомнения, никогда не видели ледопада Кхумбу.

Перед тем как мы вышли из палаток базового лагеря, Роб объяснил, что даже если некоторым из нас не удастся дойти до первого лагеря к 10.00 утра, мы все равно начнем спуск, чтобы успеть вернуться назад до того, как полуденное солнце сделает ледопад еще более неустойчивым и опасным. В назначенный час до первого лагеря дошли только Роб, Фрэнк Фишбек, Джон Таск, Даг Хансен и я. Ясуко Намба, Стюарт Хатчисон, Бек Уэтерс и Лу Касишке в сопровождении проводников Майка Грума и Энди Харриса находились внизу, в шестидесяти вертикальных метрах от первого лагеря, когда Роб вышел с ними на связь и развернул всех назад.

В ТОТ ДЕНЬ МЫ ВПЕРВЫЕ НАБЛЮДАЛИ ДРУГ ДРУГА В УСЛОВИЯХ НАСТОЯЩЕГО ВОСХОЖДЕНИЯ И СМОГЛИ ЛУЧШЕ ОЦЕНИТЬ СИЛЬНЫЕ И СЛАБЫЕ СТОРОНЫ СВОИХ ТОВАРИЩЕЙ, НА КОТОРЫХ КАЖДЫЙ ИЗ НАС БУДЕТ ПОЛАГАТЬСЯ В БЛИЖАЙШИЕ НЕДЕЛИ.

Даг и Джон (пятидесяти шести лет, самый старший в нашей команде), как я и предполагал, оказались довольно крепкими орешками. Однако больше всех меня поразил Фрэнк – щеголь-издатель из Гонконга с мягким голосом. Демонстрируя навыки, приобретенные им в трех предыдущих экспедициях на Эверест, он шел медленно, но ровно, четко держал темп, а около вершины ледопада спокойно обогнал почти всех, причем никто бы и не сказал, что ему трудно дышать.

Стюарт, самый младший и по виду самый сильный платный участник во всей команде, выглядел на фоне Фрэнка весьма блекло. Он сразу взял хороший темп и вырвался вперед группы, но быстро выбился из сил и на подходе к вершине ледопада еле-еле плелся в хвосте. Лу растянул мышцу на ноге в первое утро во время перехода к базовому лагерю, поэтому шел медленно, но уверенно. А вот Бек и в особенности Ясуко, как выяснилось, оказались слабыми альпинистами.

Несколько раз казалось, что Бек и Ясуко вот-вот упадут с лестницы и провалятся в трещину, и складывалось такое ощущение, что Ясуко даже не знала, как пользоваться «кошками» [9] Хотя Ясуко уже пользовалась «кошками» при восхождениях на Аконкагуа, Мак-Кинли, Эльбрус и Винсон, ни одно из этих восхождений либо почти, либо вообще не включало подъемов по настоящему льду. Горы в каждом из этих случаев представляли собой относительно ровные заснеженные склоны и/или осыпи камня, похожего на гравий. – Прим. авт. .

В обязанности Энди, который был младшим проводником, входило сопровождение наиболее слабых и медленных клиентов, идущих в арьергарде. Энди проявил себя как талантливый и чрезвычайно внимательный тренер и целое утро обучал Ясуко основным техникам подъема по льду.

Несмотря на все недостатки членов нашей группы, на вершине ледопада Роб заявил, что он доволен действиями и подготовкой каждого из своих клиентов.

– Для первого выхода из базового лагеря все вы показали себя с самой лучшей стороны, – сказал он с отеческой гордостью. – Я считаю, в этом году у нас хорошая и сильная команда.

Для того чтобы спуститься в базовый лагерь, потребовалось чуть больше часа. Когда я снял «кошки», чтобы пройти последние тридцать метров до палаток, солнце уже палило так сильно, словно хотело вскипятить мои мозги. Однако настоящая головная боль началась только через несколько минут, когда мы с Хелен и Чхонгбой болтали в палатке-столовой. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это была убийственная боль между висками, боль такой силы, что к горлу то и дело подкатывала тошнота, и я не мог говорить членораздельными, законченными предложениями. Испугавшись, что у меня сейчас случится инсульт, я прервал разговор на полуслове и, пошатываясь, побрел к себе в палатку, забрался в спальный мешок и натянул шапку на глаза.

Головная быль была убийственной силы и напоминала мигрень, однако я понятия не имел, что могло ее вызвать. Казалось маловероятным, что боль явилась результатом пребывания на большой высоте, потому что началась она только после того, как я вернулся в базовый лагерь. Скорее всего, это была реакция организма на сильное ультрафиолетовое излучение, которое обожгло сетчатку и напекло голову. Чем бы эта боль ни была вызвана, мучился я ужасно. Последующие пять часов я пластом пролежал в своей палатке, стараясь избежать воздействия любых раздражителей. Если я открывал глаза или, даже не поднимая век, просто двигал ими из стороны в сторону, боль била, как разрядом электрического тока. На закате, когда у меня больше не было сил все это терпеть, я потащился в медицинскую палатку за советом к врачу нашей экспедиции Каролине.

Она дала мне сильное болеутоляющее и добавила, что надо выпить немного воды, но после пары глотков меня вырвало пилюлей, водой и остатками ланча.

– Хм-м, – призадумалась Каролина. – Думаю, нам стоит попробовать другие методы лечения.

Она сказала, чтобы я положил под язык крошечную таблетку, которая остановит рвоту, и потом проглотил две пилюли с кодеином. Через час боль начала стихать, и, чуть не плача от счастья, я погрузился в сладкое забытье.

В полудреме я лежал в своем спальном мешке, глядя на утренние солнечные тени на стенах моей палатки, как вдруг раздался голос Хелен:

– Джон! Телефон! Тебе звонит Линда!

Я кое-как натянул сандалии, трусцой добежал до расположенной в двадцати метрах палатки связи и, пытаясь восстановить дыхание, схватил телефонную трубку.

Аппарат спутниковой телефонной и факсимильной связи был не намного больше обычного ноутбука. Звонки стоили дорого, около пяти долларов за минуту, и иногда соединение так и не срабатывало. Вообще было крайне удивительно, что моя жена в Сиэтле набрала тринадцатизначный номер и спокойно дозвонилась до меня на Эвересте. Я был очень рад ее слышать, но в голосе Линды угадывалась грусть, которую я почувствовал даже на другом полушарии.