Джон Кракауэр - Эверест. Кому и за что мстит гора?

Кропп дошел до своего последнего лагеря, расположенного на высоте 7900 метров на Южном седле, в четверг после полудня и вышел из него к вершине на следующий день, сразу после полуночи. В тот день в базовом лагере все с нетерпением ждали сообщений о его продвижении. Хелен Уилтон повесила в нашей палатке-столовой плакат «Давай, Горан, давай!».

Впервые за несколько месяцев ветер почти не обдувал вершину, но снега там было почти по пояс, что замедляло продвижение и отбирало силы.

Кропп упорно двигался наверх сквозь заносы, однако к двум часам дня в пятницу вышел только на высоту 8748 метров. Хотя до вершины оставалось 60 минут подъема, Кропп повернул обратно, решив, что если продолжит подъем, то слишком устанет и не сможет безопасно спуститься вниз.

– Быть так близко от вершины – и повернуть назад… – покачивая головой, говорил Холл 6 мая, когда Кропп спустился с горы во второй лагерь. – Это говорит о необыкновенной рассудительности молодого Горана. Я удивлен, и удивлен гораздо больше, чем если бы он продолжил подъем и вышел на вершину [19] Спустя три недели, 23 мая, Горану Кроппу удалось покорить вершину Эвереста без дополнительных запасов кислорода и помощи шерпов. Великий путешественник погиб в 2002 году, сорвавшись в горах США из-за поломки карабина. – Примеч. перев. .

За предыдущий месяц Роб не раз объяснял, как важно повернуть назад в заранее оговоренное время в день штурма вершины – в нашем случае это было в 13.00 или, самое позднее, в 14 часов. Роб говорил: как бы близко к вершине мы в этот момент ни находились, мы обязательно должны повернуть назад и начинать спускаться.

– ПРИ ДОСТАТОЧНОЙ РЕШИМОСТИ И УПЕРТОСТИ ЛЮБОЙ ИДИОТ МОЖЕТ ПОДНЯТЬСЯ НА ЭТУ ГОРУ, – ГОВОРИЛ ХОЛЛ. – ШТУКА В ТОМ, ЧТОБЫ СПУСТИТЬСЯ С НЕЕ ЖИВЫМ.

За добродушным и веселым «фасадом» Холла скрывалось сильнейшее желание добиться успеха, который для него определялся довольно просто: привести на вершину как можно больше клиентов. Чтобы достичь успеха, он уделял самое пристальное внимание деталям: здоровью шерпов, эффективности работы солнечной электростанции, остроте «кошек» его клиентов. Холлу нравилось быть проводником, и ему было больно, когда некоторые известные альпинисты (далеко не только сэр Эдмунд Хиллари) не могли оценить, насколько это трудно, и не выказали того уважения к этой профессии, которого она заслуживает.

Роб сказал, что во вторник, 7 мая, будем отдыхать, поэтому мы встали поздно и расселись во втором лагере, нервно предвкушая близкий штурм вершины. Я ковырялся со своими «кошками» и другими причиндалами, потом попытался читать книгу Карла Хайасена, но мои мысли были настолько сильно заняты предстоящим восхождением, что я пробегал глазами одни и те же фразы, не понимая их смысла.

В конце концов я отложил книгу в сторону, сделал несколько фотографий Дага, позирующего с флагом, который школьники из Кента попросили его донести на вершину, а затем стал выспрашивать у него подробности о трудностях восхождения на Эверест, которые он прекрасно помнил по прошлому году.

– К тому времени, когда мы доберемся до вершины, – нахмурил он брови, – я гарантирую, что болеть у тебя будет все.

Даг был настроен решительно – несмотря на то что его все еще беспокоило горло и силы, казалось, были на исходе. Как он выразился:

– Я СЛИШКОМ МНОГО ОТДАЛ ЭТОЙ ГОРЕ, ЧТОБЫ УЙТИ СЕЙЧАС НИ С ЧЕМ. Я ДОЛЖЕН ВЛОЖИТЬ В ЭТО ДЕЛО ВСЕ.

Ближе к вечеру через наш лагерь прошел Фишер. Он непривычно медленно, стиснув зубы, тащился в направлении палаток своей экспедиции. Обычно Фишер был бодрым и полным оптимизма. Одним из его любимых выражений было: «В плохом настроении никогда не поднимешься на вершину, поэтому, раз уж мы здесь, надо создавать движуху ». Впрочем, в тот момент никакой «движухи» Скотт не создавал, а выглядел усталым и подавленным.

Фишер разрешал своим клиентам во время акклиматизационного периода перемещаться по горе вверх и вниз, как им вздумается. В результате ему пришлось сделать несколько незапланированных выходов из базового лагеря в лагеря, расположенные выше, когда некоторые из его клиентов сталкивались с трудностями и им была необходима помощь для спуска вниз. Он уже выходил на помощь Тиму Мэдсену, Питу Шёнингу и Дейлу Крузу. И теперь, когда Фишеру надо было обязательно полтора дня отдохнуть перед штурмом вершины, ему пришлось совершить марш-бросок из второго лагеря в базовый и обратно, чтобы помочь своему другу Крузу, у которого, похоже, начался высокогорный отек мозга.

Фишер пришел во второй лагерь около полудня предыдущего дня, сразу после Энди и меня, поднявшись из базового лагеря впереди всех своих клиентов. Он дал указание проводнику Анатолию Букрееву присматривать за клиентами, не спускать с них глаз при подъеме и не отходить от группы ни на шаг. Однако Букреев проигнорировал указание Фишера. Вместо того чтобы подняться вместе с группой, он спал допоздна, принял душ и вышел из базового лагеря через пять часов после того, как ушли его последние клиенты. Поэтому, когда у Круза на высоте 6100 метров началась страшная головная боль, Букреева поблизости не оказалось. Как только альпинисты, поднявшиеся из Долины Молчания, сообщили о состоянии Круза, Фишеру и Бейдлману пришлось спускаться из второго лагеря, чтобы решить эту критическую ситуацию.

Вскоре после того, как Фишер добрался до Круза и начал непростой спуск к базовому лагерю, они столкнулись на вершине ледопада с Букреевым, который поднимался в одиночку. Фишер отчитал проводника за то, что он не выполняет свои обязанности.

– Да, – вспоминает Круз, – Скотт очень серьезно «наехал» на Толю. Он хотел знать, почему Анатолий так отстал от всех и почему не поднимался вместе с группой.

По словам Круза и других клиентов компании «Горное безумие», во время экспедиции напряженность в отношениях между Фишером и Букреевым возрастала. Фишер платил Букрееву 25 000 долларов, что было необычайно щедрой компенсацией за работу проводника на Эвересте (большинство других проводников получали от 10 000 до 15 000 долларов, опытные шерпы-альпинисты – от 1400 до 2500 долларов). В общем, поведение Букреева не оправдывало ожиданий Фишера.

– Толя был очень сильным и высокотехничным альпинистом, – объясняет Круз. – Но он не умел работать в коллективе. Он не следил за действиями других. Он просто не умел играть в команде. Я говорил Скотту, что не хочу подниматься вместе с Толей на гору, потому что не уверен, смогу ли рассчитывать на него, если возникнут какие-либо проблемы.

ПРИЧИНОЙ РАЗНОГЛАСИЙ СТАЛО ТО, ЧТО У АНАТОЛИЯ БУКРЕЕВА БЫЛО СОВЕРШЕННО ИНОЕ ПОНИМАНИЕ ОБЯЗАННОСТЕЙ ПРОВОДНИКА. БУКРЕЕВ БЫЛ РУССКИМ, ОН ПРИШЕЛ ИЗ ЖЕСТКОЙ, ГОРДОЙ И СУРОВОЙ КУЛЬТУРЫ АЛЬПИНИЗМА, В КОТОРОЙ НЕ СЧИТАЮТ, ЧТО СО СЛАБАКАМИ НАДО НЯНЧИТЬСЯ.