Митчелл Зукофф - Замерзшие: 5 месяцев в снегах Гренландии

Пролом в поверхности льда шириной около пяти метров был вполне способен поглотить всю команду. Поэтому к краю расселины они приблизились очень осторожно, шагая, как по минному полю. До этого члены экипажа «PN9E» не имели представления о том, как может выглядеть прикрытая тонким слоем льда расселина. До крушения самолета они, наверное, и не думали, что им когда-нибудь придется это узнать. Вскоре они познакомятся с теми признаками, которые должны заставить идущего по снежной равнине насторожиться. Туччароне так описывал это: «В опасном месте видны небольшие ледяные гребешки, высотой пять-семь сантиметров, припорошенные снегом». При этом далеко не все «замаскированные» разломы можно было опознать по этим приметам, и потому каждый шаг по леднику таил в себе угрозу.

Монтеверде лег на живот, подполз к краю и окликнул Спенсера. Тот ответил, что жив и здоров. Остальные летчики поспешили обратно к самолету – собрать куски нейлоновых полотнищ от парашютов, которые они разорвали два дня назад, чтобы завернуться в них и не мерзнуть ночью. Они соединили шесть длинных кусков в крепкую «веревку» и потом по собственным следам, не отклоняясь от уже протоптанной дорожки ни на сантиметр, вернулись к расселине и кинули веревку своему сослуживцу. Спенсер сделал на конце большую петлю и продел ее через голову. Импровизированное лассо прочно обхватило его под мышками. Семеро товарищей Гарри (то есть все, за исключением отморозившего руки Спины) взялись за другой конец и принялись тащить друга на поверхность. С каждым движением нейлоновые стропы все больше врезались в кромку льда, проделывая в ней глубокие каналы. Когда Спенсер был уже совсем близко, Монтеверде и остальные осознали, что дело плохо: сейчас Гарри окажется с обратной стороны тонкой ледяной корки, которая, как полка, нависает над бездной. Взобраться на нее просто невозможно.

Все устали и выбились из сил, а потому решено было спустить Спенсера обратно, на тридцать метров вниз, на ледяную платформу. Они вытащили веревку и принялись разрабатывать другой план действий.

Для начала к одному концу веревки привязали подвесную систему парашюта. До этого петля больно врезалась Спенсеру под мышки и сдавливала грудную клетку так, что ему казалось, будто его режут пополам. Парашютные стропы были куда удобнее и безопаснее: верхние лямки надевались на плечи и грудь, в нижние продевались ноги. Помимо этого Гарри спустили нож-боло из «набора для джунглей». Когда подготовка ко второму этапу спасательной операции была завершена, семеро летчиков снова принялись тянуть своего товарища наверх. Когда он достиг тонкой кромки льда, нависавшей над расселиной, то начал снизу прорубать ножом лед «полки». Монтеверде сверху делал то же самое. Так совместными усилиями они прорубили V-образный канал и достигли кромки расселины, куда и вытащили Спенсера.

От момента падения до этой счастливой минуты прошло более трех часов.

Для Спенсера все закончилось относительно неплохо: он продрог до костей, потерял перчатку и почти обморозил одну руку, но других повреждений у него не было. Впереди у него была долгая и плодотворная жизнь, много побед и труда на благо общества. А до того самого некролога от благодарных сограждан было еще очень далеко.

Это происшествие заставило экипаж «PN9E» осознать, что они потерпели крушение на леднике, изобилующем скрытыми расселинами. Даже беглый рейд по окрестностям показал: опасности поджидают на каждом шагу. Особую тревогу вызывала трещина, пролегавшая под хвостом бомбардировщика. Поначалу она была небольшой, но потом начала стремительно расти. Через несколько дней она могла расшириться настолько, что угрожала бы жизни экипажа или по меньшей мере уничтожить их убежище.

Если бы катастрофа произошла в конце лета, ледовые мостки над разломами уже растаяли бы, и сеть расселин, как карта дорог, предстала бы перед взорами летчиков. Но в ноябре эти коварные ловушки не были видны. Они превратились в нечто подобное подземным туннелям.

Это значило, что команда потерпевшего крушение бомбардировщика не сможет дойти до Коджи-бей. И фантазии о том, что они будут охотиться на тюленей, пока их не отыщут корабли береговой охраны, тоже пришлось оставить. Добраться на спасательном плотике до Главной береговой станции тоже не удастся. Они попали в ледяную западню, и их выживание зависит от того, смогут ли их обнаружить с воздуха. Но даже если их найдут, встанет следующий вопрос: как спасатели снимут с ледника потерпевших крушение? Самолет не сможет приземлиться среди расселин, а люди на мотосанях или собачьих упряжках вынуждены будут пройти по тому же опасному пути, ступив на который чуть не погиб Гарри Спенсер.

Измученные, продрогшие летчики вернулись обратно к разбитому бомбардировщику. Они собрали деревянные обломки, оставшиеся от разбитого радиоотсека, полили их остатками топлива и разожгли костер прямо на льду. Монтеверди выдал каждому по полной порции еды, соответствующей в пайке одному полному приему пищи. Это должно было помочь восполнить потраченные силы, а заодно и стало праздничной трапезой в честь спасения второго пилота. Люди кое-как обогрелись у костра и стянули ботинки, чтобы помассировать ноги и разогнать кровь. Затем все вместе помолились – поблагодарили Бога за то, что удалось выручить друга из беды. С тех пор они каждый день молились вместе, как маленькая община. Среди потерпевших бедствие на далеком заснеженном острове атеистов не было.

Еще до того, как пришлось вызволять Спенсера, все члены команды еле ходили из-за того, что у них были обморожены ступни. Но после многих часов, проведенных у расселины, ноги у всех стали болеть еще больше. Тяжелее было тем, чьи летные или обычные ботинки были кожаными, а не резиновыми [43]. Вуди Перьер обнаружил, что его кожаная обувь, не имевшая ни толстой стельки, ни утеплителя, кое-как сохраняла тепло и мягкость днем, но ночью целиком промерзала. Когда Вуди надевал ее утром, создавалось ощущение, что суешь ногу в ведро со льдом. Обычные (невоенного образца) кожаные ботинки O’Хары так и не просохли с тех пор, как тот спрыгнул снег, чтобы втащить Пола Спину обратно в самолет сразу после крушения. Те часы, которые Билл провел у расселины, не прошли для него даром: ноги потеряли чувствительность от лодыжек и ниже. Он сказал Монтеверде, что, как ему кажется, у него серьезное обморожение. Разговор происходил внутри самолета. Пол Спина слышал, как штурман говорит командиру: «Я вообще не чувствую ног, не могу понять, есть они у меня, или нет». Когда Арманд помог товарищу снять ботинки, его взору открылась ужасная картина: кожа на ступнях и выше покрылась страшными, глубокими трещинами, переливающимися разными цветами – синим, желтым, зеленым. Осматривая повреждения, Арманд поразился тому, что и на ощупь ноги не были похожи на живую человеческую плоть. Скорее, это напоминало холодный металл пулеметных стволов с «В-17». Командир экипажа понимал, что причина происходящего не только в том, что штурман ходит в легких кожаных ботинках. O’Хара ко всему прочему, был самым самоотверженным, не жаловался и не жалел себя. Он застудил ноги уже тогда, когда спасал Пола Спину, потом усугубил положение тем, что попытался пойти со Спенсером к морю. Долгое «дежурство» у расселины стало последней каплей.