Жорж Блон - Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)

Через три года, после многих других подвигов, Жан Бар, кумир французского военного флота и простого люда, наводивший ужас на врагов, был снова вызван в Версаль. Ему исполнилось сорок шесть лет. По меркам той эпохи он был уже почти старик, но по-прежнему оставался атлетом и взгляд его лучился энергией.

– Жан Бар, – сказал король, – я назначаю вас командующим эскадрой.

Корсар поклонился согласно протоколу, потом поглядел монарху прямо в глаза:

– Сир, вы поступили правильно!

Подписание в 1697 году Рисвикского мира обескуражило корсаров, в том числе и Жана Бара, который удалился в Дюнкерк, к семье. Он был женат дважды и, хоть и редко бывал на суше, успел обзавестись тринадцатью детьми, девочками и мальчиками. Наконец пришла добрая весть о конфликте, разгоравшемся в борьбе за испанское наследство. Предлог не важен. Жан Бар ускорил снаряжение своей дюнкеркской эскадры. В пятьдесят один год, все еще энергичный и крепкий как скала, он следил за всеми работами лично, в любую погоду. Ранняя весна 1702 года выдалась холодной. Жан Бар простудился, он кашлял, бредил в лихорадке. Пневмония одержала верх. 20 апреля 1702 года корсар, бросавший вызов ядрам и бурям, скончался. Людовик XIV, узнав, что его семья оказалась в нужде, назначил вдове пенсию в 2 тысячи ливров.

Моряки, следовавшие за гробом, повторяли:

– Такого великого командира у корсаров больше не будет.

Но в корсарской войне появился еще один великий капитан.

Вначале «свободный корсар», потом капитан второго ранга в Королевском флоте. Очень быстро его добыча стала обильной и богатой. Попав в плен к англичанам, он бежит из Плимута и добирается до Сен-Мало. После памятного боя с крупным кораблем «Нон сач» Людовик XIV принимает его в Версале. Его успехи на море приносят ему дворянство и крест Святого Людовика, затем он получает патент командира эскадры. Постойте, что это – недоразумение, повтор предыдущей истории? Нет, сходство на этом заканчивается. Герой под стать Жану Бару, но на двадцать три года моложе своего предшественника. Это – малоец по имени Рене Дюге-Труэн.

«Рене Труэн, сир дю Ге, известный под именем Дюге-Труэна, родился в Сен-Мало в 1673 году. В 1689 году добровольно поступил на службу на корсарский корабль». Биография, изложенная в словарях и школьных учебниках, искажает правду. В шестнадцать лет Рене Труэн если и был добровольцем, то только в играх, фехтовании и ухаживании за девушками.

Когда он родился, его отец Люк Труэн де ла Барбине, богатый судовладелец, произнес приговор, которого можно было ожидать в то время от главы многочисленного семейства:

– Этому идти в священники!

Рене отправили в Реннский коллеж, далее его ждала семинария. Но после смерти отца (1688) Рене бежал в Каи, потом в Руан и, наконец, в Париж. Ему в наследство досталось поместье Ге. К тому же он был красивым парнем, обладал хорошими манерами, с ранних лет отличался самомнением. Ростовщики и девицы легкого поведения оспаривали его внимание. Его старший брат, как и отец, тоже Люк, почуял опасность: «Ко мне, малыш!» Юного повесу вернули в Сен-Мало, запихнув в почтовую карету. А еще через неделю отправили «добровольцем» (а значит, без денежного содержания) на борт «Трините» («Троица»), одного из судов семейной флотилии, который был предназначен исключительно для корсарской войны.

Многие великие моряки (в их числе Нельсон) страдали морской болезнью. Добровольца, которого теперь именовали Дюге-Труэн, перегнувшегося через планшир, немилосердно рвало, пока вокруг свистели ядра, зато потом он отважно бросался в абордажный бой. Он справился со своим недомоганием. После двух походов семья решила, что теперь он достоин командовать кораблем. Ему доверили «Даникан» – корабль довольно медленный, четырнадцать пушек которого страха врагу не внушали. Дюге-Труэн собирал жатву у берегов Исландии, где в основном промышляли английские и голландские рыбаки, а потому добыча была жалкой. Но потом он командовал и другими кораблями. В двадцать один год несостоявшийся семинарист уже имел за плечами опыт капитана пяти кораблей.

12 мая, командуя фрегатом «Дилижанс», Дюге-Труэн напал на шесть английских военных судов. Бой длился двенадцать часов. Получив ранение, он вынужден был сдаться. Его заключили в тюрьму Плимута. Одна прекрасная англичанка увидела его, безумно влюбилась и устроила ему побег.

В 1696 году капитан «Француза», отличного корабля, вооруженного 48 пушками, маневрировал, чтобы напасть на английский торговый караван, и заметил, что к нему направились два корабля – «Бостон» и «Нон сач», тот самый «Нон сач», который девятью годами ранее пленил Жана Бара. Битва была жестокой, но двумя неделями позже Дюге привел в Сен-Мало несколько судов из конвоя и пресловутый «Нон сач» – «Несравненный».

– Отныне «Несравненный» будет называться по-французски «Сан-Парей» и станет моим собственным кораблем.

Удача продолжала улыбаться уроженцу Сен-Мало, который, похоже, обладал каким-то шестым чувством предвидения. «Оставляю философам, – писал он в своих мемуарах, – объяснение природы и принципа этого внутреннего голоса, который часто сообщал мне о добрых или плохих вестях. Припишут ли они это неведомому гению, который нас сопровождает, живому и яркому воображению или нашей душе, которая порой разрывает мрак будущего, я не стану подшучивать над их объяснениями. Но сам я не перестаю изумляться этому невнятному, утробному голосу, который с упрямством вновь и вновь повторяет мне, что грядут некие события».

В 1707 году крейсирующие в Ла-Манше эскадры Дюге-Труэна и Форбена получают послание от Поншартрена, морского министра: «Наши агенты сообщают, что английский конвой из двадцати торговых судов направится в Испанию. Атакуйте его». Когда появился конвой, Дюге и Форбен увидели, что его сопровождают пять британских военных кораблей. Состоялась знаменитая битва, во время которой внезапно вспыхнул и затонул один из английских кораблей, унеся под воду всех находившихся на борту. «И двадцать лет спустя эта сцена повергает меня в ужас», – писал Дюге-Труэн. Анонимные комментарии, сопровождавшие его мемуары, прекрасно передают духовный облик этого корсара, человека психологически сложного: «Его темперамент склонял его к печали или, по крайней мере, к некой меланхолии, которая делала его неразговорчивым. Привычка решать большие задачи ввергала его в равнодушие к тем заботам, коими обременено большинство. Его собеседники нередко замечали, что понапрасну тратили время на долгий рассказ: он не слушал и даже не слышал. Однако ум его был живым и проницательным. От его внимания не ускользали никакие обстоятельства. Он не любил ни возлияний, ни застолий. Но не мог противиться своей склонности к женщинам, ни к одной не привязываясь, дабы избежать долгой и сильной страсти, способной занять слишком большое место в его сердце».