Нина Хеймец - Клуб любителей диафильмов (сборник)

– Что странно? – спросила Юлька.

– На коробке нет обратного адреса. Непонятно, кто нам ее прислал.

Дома мы поставили коробку на стол в кухне. Мама разрезала картон. Мы с Юлькой столкнулись головами, когда туда заглядывали, но оказалось, что нам прислали только небольшой блокнот в кожаном переплете. Туда были вклеены фотографии, некоторые были цветными, на одной из них я узнал соседний двор с качелями. Некоторые были очень старые, выцветшие. На многих из них не было людей, только городские улицы, дома со ставнями – каких в нашей округе точно не было. Там были фотографии и какого-то разрушенного города, с черными огрызками стен, грудами камней на площадях; и снимки неизвестной нам местности – с низкими холмами и морем, заливающим ровный белый песок.

– Это какая-то путаница, – сказала мама, – просто, кто-то ошибся адресом.

Утром мы с мамой снова пошли на почту. Женщина в синем халате отказалась забрать у нас посылку. Сказала, раз обратного адреса нет, отправителю ее вернуть невозможно, сами разбирайтесь. Она снова крикнула: «Следующий!», и Юлька засмеялась – на почте, кроме нас, никого не было.

Потом мама уехала на работу, а мы с Юлькой остались дома – были каникулы. Коробка теперь стояла на подоконнике. Светило солнце, на небе – ни облачка. На фоне окна коробка выглядела совсем бесцветной, старой, непонятно какой.

Я сказал: «Может, этот блокнот кому-то очень нужен. Может, кто-то его дожидается».

Юлька сказала, что, возможно, в нем зашифрована информация про разные объекты и военные тайны. Недавно они с подружкой хотели смотреть мультфильм, но в программе что-то перепутали, вместо этого была передача про шпионов, и там как раз про такое рассказывали.

Это был очень важный блокнот. Его нужно было передать владельцу. Я сказал, что в таких случаях проводят расследование, и мы поступим так же.

– А как мы будем его проводить? – спросила Юлька.

– Исследуем улики. Всегда есть улики, на которые забыли обратить внимание.

Я вспомнил, что у меня есть лупа, принес ее и осмотрел коробку со всех сторон, миллиметр за миллиметром, но никаких улик не заметил. Теперь лупу взяла Юлька, но смотреть в нее не стала. Она замерла над коробкой, потом шмыгнула носом и спросила: «Чувствуешь?» Я принюхался. Сыроватый запах картона, но было и еще кое-что, что-то легкое, но охватывающее сердце, обволакивающее, забирающее его, уводящее, и иди потом за своим растворяющимся в воздухе сердцем, куда оно тебя поведет. «Дым?»

– А запах считается уликой? – спросила Юлька.

– Наверняка считается.

Это был прорыв в расследовании. Значит, посылка побывала где-то рядом с пожаром. Возможно, все сгорело, и только блокнот уцелел. Или же отправитель случайно жил где-то там, по соседству, и запах пожара – просто удача, которая поможет нам его найти.

Я положил блокнот в сумку, и мы пошли искать пожар. Выйдя из дому, мы принюхались, но воздух пах, как обычно – старым снегом, рубероидом, железной дорогой вдалеке. Мы шли, подставляли лица порывам ветра – чтобы сразу почувствовать в нем новый запах. Мы свернули с нашей улицы в сквер, прошли мимо игравших в домино стариков – пахло каракулем, лекарством, творогом, потом спустились в разрытую теплотрассу – пахло глиной, будущей травой, поздним вечером. Мы свернули во дворы, шли через пустой школьный двор, промочили ноги, потом перебрались через железнодорожную насыпь. За насыпью были гаражи, перед одним из них были сложены деревянные ящики. Мы залезли на гараж, потом разбежались и перепрыгнули на другой, и так перелетали с крыши на крышу. Юлька была белкой, а я – тайным парашютистом. Потом мы спрыгнули в сугроб, и Юлька сказала: «Видишь те дома, за пустырем, двухэтажные? Если там не было пожара, то я тогда вообще не знаю, где он был!». Мы пересекли замерзший ручей – по черному податливому льду, вышли к тем домам. Вблизи оказалось, что в домах никто не живет. В окнах не было стекол. На улице стоял огромный экскаватор с гирей вместо ковша. Мы подошли к одному из домов, поднялись по лестнице, зашли в квартиру.

– Смотри, – сказала Юлька, – кто-то забыл здесь коробку, на подоконнике.

Это была плоская фанерная шкатулка с выдвигающейся крышкой. На крышке была картинка: мчащийся локомотив. Я вытащил из сумки блокнот. Он точно умещался в шкатулке, будто она специально для него была сделана.

– Знаешь, – сказал я, – если мы не находим пожар, давай попробуем другой способ. Давай еще раз посмотрим в блокноте. Может быть, там будет что-то, что даст нам зацепку.

Искать долго не пришлось. Сразу за парусником в доке, падающей башней, мчащимся на нас тигром, мы увидели вокзал и железнодорожника в кителе с блестящими пуговицами. «Вокзал!» – сказал я, как я раньше об этом не подумал. Там же точно есть почтовое отделение. Наверняка, там кто-то запомнил отправителя посылки – бежал за ним, кричал: «Постойте, вы же обратный адрес указать забыли!», но тот уже ушел и ничего не слышал. Мы туда пойдем и все разузнаем.

Мы пошли на вокзал, вдоль шоссе, через мост, мимо оврага. На путях стояли локомотивы, тепловозы, последние электрички. На мне была железнодорожная фуражка со скрещенными молоточками. По радио объявляли, что вот-вот отправится Юлин поезд. «Всего-то на пару лет, – говорила она, – иначе кто еще там будет делать эту чертову вакцинацию. Кто туда поедет, спрашивается?». Она уехала, а мы с мамой потом слали ей посылки – вязаные носки, шарфы, душистое мыло, грецкие орехи. Господи, если бы мне в детстве кто-нибудь сказал, что именно это шлют по почте, я бы не поверил.

А потом мы пошли домой. По улицам, освещенным редкими фонарями; по заледеневшей дороге, по белому песку, по ночному полю, по лунному грунту. В какой-то момент я обнаружил, что иду с пустыми руками: я оставил сумку с блокнотом где-то в пути. Мы продолжали идти. Я опирался на палку; Юля чуть опережала меня. Я видел ее профиль, выбивавшиеся из-под шапки седые волосы.

Мама открыла нам дверь.

11 октября 199* года дела заставили меня спешно отправиться в Прагу. Я прилетел утренним рейсом. До переговоров, в которых я должен был участвовать, оставалось несколько часов, и я решил воспользоваться случаем и осмотреть город, в котором прежде, так уж сложилось, никогда не бывал. Выйдя из метро неподалеку от Народного театра, я пошел по набережной в сторону Карлова моста, однако внезапно начавшийся ливень нарушил мои планы, вынудив меня укрыться в ближайшем кафе, названия которого я уже не помню.

В этот ранний час кафе было полупустым. Я выбрал столик у окна, с видом на Влтаву, заказал стакан крепкого чаю и, должно быть, задремал. Во всяком случае, я не видел, как оказавшийся рядом со мной за столиком человек вошел в кафе. Думаю, я проснулся от звука его голоса.