Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона

Мало того, погода в проливе Брансфилда почти никогда не бывает гостеприимной. По некоторым данным, небо здесь ясное не более десятой части года. Часто идет густой снег, и нередки бури, которые, начиная с середины февраля, становятся еще чаще и сильнее, потому что приближается антарктическая зима.

Шлюпки, в которых путешественники преодолевали воды этого грозного моря, были достаточно крепкими, но ни одной открытой шлюпке не справиться с тем, с чем им предстояло столкнуться. «Дадли Докер» и «Стенкомб Уиллс» — классические тяжелые шлюпки с квадратной кормой, сделанные из массива дуба. Норвежские кораблестроители называли их афалинскими шлюпками-убийцами, потому что изначально они предназначались для охоты на афалин [32] Вид дельфинов из рода афалин. Прим. ред. . В носовой части каждой из них располагался толстый столб, к которому привязывали гарпун. Каждая шлюпка была длиной двадцать один фут девять дюймов с траверзом шесть футов два дюйма. В каждой располагалось по три скамьи, или банки, а также имелся небольшой настил в носовой части и у кормы. На них были установлены короткие мачты, к которым крепились паруса; но в первую очередь такие шлюпки предназначались для гребли, а не для путешествия под парусом. Единственной существенной разницей между этими двумя шлюпками было то, что Макниш оснастил «Дадли Докера» несколькими досками, подняв его борта на восемь дюймов.

«Джеймс Кэйрд» представлял собой двусторонний вельбот длиной двадцать два фута шесть дюймов и шириной шесть футов три дюйма. Его построили в Англии по специальному заказу Уорсли из американского вяза и английского дуба, обшитых древесиной балтийской сосны. «Джеймс Кэйрд» был немного крупнее двух других шлюпок, но, несмотря на это, оставался более легким и упругим из-за материалов, из которых был сделан. Макниш поднял его борта примерно на пятнадцать дюймов, поэтому даже доверху загруженный «Джеймс Кэйрд» поднимался из воды чуть выше, чем на два фута. Таким образом, из всех трех шлюпок эта была самой подходящей для мореплавания.

Что касалось веса, шлюпки не были перегружены. На «Уиллсе» плыли восемь человек, на «Докере» девять, а на «Кэйрде» одиннадцать. В менее опасных водах и с менее громоздким оборудованием каждое судно могло вместить по крайней мере в два раза больше путешественников. Но все же в шлюпках было тесно. Каркасы палаток и сложенные спальные мешки занимали непропорционально много места. Кроме того, здесь же стояли ящики с припасами и большое количество личных вещей. Все это почти не оставляло места самим людям.

Во второй половине дня — пока они шли на северо-запад — все три шлюпки продвигались отлично. Попадались участки, где лед был довольно плотным, но не настолько, чтобы заблокировать путь. После пяти часов вечера стало темнеть, и Шеклтон крикнул рулевым других шлюпок, чтобы они держались так близко друг к другу, как только возможно, пока не найдется подходящее место для лагеря. Так они плыли до половины шестого, пока не подошли к плоской тяжелой льдине площадью около двухсот ярдов, которую Шеклтон счел достаточно крепкой, чтобы разбить на ней лагерь. Преодолевая сопротивление бурных волн, они не менее шести раз пытались к ней приблизиться. Наконец все шлюпки были благополучно подняты на лед. Примерно в четверть седьмого вечера высадка завершилась. Грин тут же нашел место для своей печи, пока остальные устанавливали палатки — все, кроме палатки номер пять, настолько тонкой и хрупкой, что Шеклтон разрешил ее обитателям спать прямо в шлюпках.

Ужин состоял из четверти фунта собачьего пеммикана и двух бисквитов на каждого. Он закончился к восьми часам, и все, кроме дежурного, тут же легли спать. Это был утомительный, но насыщенный день. По оценке Уорсли, они прошли добрых семь миль на северо-запад. Конечно, само по себе расстояние не было впечатляющим, но осознание того, что они наконец-то сели в шлюпки, сделало их давние мечты реальностью. После пяти с половиной месяцев во льдах они перешли к стадии «делать что-то для себя», как выразился Маклин. Все уснули почти мгновенно.

«Трещина!» — раздался крик дежурного вскоре после того, как все до единого провалились в глубокий сон. Уставшие люди выбежали из палаток, причем некоторые даже не потрудились одеться. Но тревога оказалась ложной; никакой трещины не было, и все снова забрались в спальные мешки.

К одиннадцати часам Шеклтон, почувствовав что-то странное, оделся и вышел из палатки. Он заметил, что волнение моря усилилось и их льдина развернулась таким образом, что сейчас находилась перед открытой водой. Несколько мгновений он пристально смотрел на воду, как вдруг раздался звук глубинного удара — и льдина раскололась прямо под его ногами и под палаткой номер четыре, в которой спали восемь человек.

Почти тут же две части льдины разошлись, палатка рухнула, раздался всплеск. Члены команды начали быстро выбираться из-под ее обмякших складок.

«Кого-то не хватает», — услышал Шеклтон. Он бросился вперед и начал разрывать палатку. В темноте он услышал приглушенные судорожные звуки, доносящиеся снизу, и наконец увидел что-то бесформенное, извивающееся в воде — человека в спальном мешке. Шеклтон протянул руку и одним резким сильным движением выдернул мешок из воды. В следующий момент две надломившиеся части льдины резко ударились друг об друга.

Человеком в спальном мешке оказался Эрни Холнесс, один из кочегаров. Он промок до нитки, но остался жив. Беспокоиться о нем времени не было, так как трещина снова расширилась, на этот раз очень быстро, отрезая тех, кто жил в палатке Шеклтона и спал в «Кэйрде», от остальных. Через трещину перебросили веревку, и две небольшие группки людей смогли на какое-то время соединить половины расколовшейся льдины. Затем, быстро перетащив «Кэйрда», оставшиеся члены команды перепрыгнули на большую льдину. Шеклтон к ним не присоединился, решив убедиться, что все остались целы. Но когда пришла его очередь прыгать, льдины опять разошлись. Он схватил веревку и попытался снова притянуть свою льдину к большой, но один человек не мог справиться с этим. Через девяносто секунд он исчез в темноте.

Повисло гробовое молчание. Казалось, прошла целая вечность. Вдруг все услышали из темноты голос Шеклтона: «Спускайте шлюпку».

Уайлд мгновенно отдал приказ. «Уиллса» спустили на воду, и шесть добровольцев сели в шлюпку. Они опустили весла и поплыли на голос Шеклтона. Наконец в темноте показался знакомый силуэт. «Уиллс» подошел к льдине — и вскоре все благополучно вернулись в лагерь.

Теперь о продолжении сна не могло быть и речи. Шеклтон приказал разжечь жировую печь. Затем переключил внимание на Холнесса, который страшно дрожал в насквозь промокшей одежде. Но ни у кого не оказалось запасных вещей. Чтобы Холнесс не замерз, Шеклтон приказал ему двигаться, пока одежда не высохнет. До конца ночи все по очереди ходили с ним туда-сюда. Его товарищи слышали, как трещат на бедняге замороженные вещи, как звенят осыпающиеся с него кристаллики льда. Кстати, сам Холнесс ни разу не пожаловался на мокрую одежду, зато несколько часов кряду ворчал по поводу того, что потерял в воде свой табак.