Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

Между тем в начале 1856 года генерал-губернатор Муравьев прибыл в С.-Петербург, куда в это время амбани [76] То есть губернаторы. гиринский и сахалинский с ургинским ваном Вейдзье прислали от себя лист нашему Сенату. В нем они сообщали, что генерал-губернатор сделал такие предложения (в Мариинске), которые они не смеют показать своему правительству, а между тем русские плавают по реке Амуру, строят там города и прочее. Этот лист был передан на рассмотрение Особого комитета, который постановил предоставить генерал-губернатору Муравьеву послать ответ от себя. Вследствие этого Н. Н. Муравьев сообщил им, что, имея право распечатывать листы к Сенату, он прочел их объяснение и в свою очередь также не решается показать их Сенату. Этот ответ еще более утвердил китайцев во мнении, что генерал Муравьев действует самовольно.

Ранней весной 26 апреля 1856 года полковник Корсаков, спустившись по рекам Шилке и Амуру до оставленного графом Путятиным парохода «Надежда», пошел на нем в Айгунь, где и объявил амбаню (губернатору), что нынешним летом по Амуру будут спускаться суда и что по берегам реки будут оставаться наши посты для обеспечения возвращающихся с низовьев реки войск и сообщения между низовьями и Забайкальем [77] Итак, признали наконец, что поставить посты по реке Амуру было необходимо, между тем как представление мое в 1855 году об этом считали утопическим и напрасным. .

Между тем Сеславин в начале апреля, перед открытием навигации в заливе Де-Кастри, выступил туда с казаками (500 человек) из Мариинского поста и расположился в заливе лагерем в том предположении, что неприятель возьмет этот залив и укрепится в нем. С открытием навигации я и Завойко с нашими семействами на баржах отправились вверх по Амуру; я вышел из Мариинского поста 15 мая, а вслед за мной из Николаевского поплыл и В. С. Завойко. В то же время шхуна «Восток» отправилась также вверх по реке Амуру до устья Уссури. Не доходя 200 верст до этого места, ко мне на баржу прибыл со шхуны «Восток» на туземной лодке Ф. А. Анненков и сообщил, что капитан-лейтенант Н. М. Чихачев, спускаясь из Забайкалья с 10 лодками, встретился у мыса Доли со шхуной и объявил о заключении мира с западными державами. Он сказал, что подниматься по реке без паровых средств, по случаю быстрых течений у мысов и в некоторых протоках, в особенности в щеках Хингана, опасно и медленно, что пароход «Шилка», который должен бы был отправиться из Сретенска вниз по Амуру нам навстречу, не готов и вряд ли пойдет в нынешнюю навигацию и что поэтому мне и Завойко гораздо лучше возвратиться обратно и следовать в Иркутск через Аян. Вследствие этого мы с Завойко пересели на шхуну «Восток» и поплыли в Николаевское, куда и прибыли 20 июня. Между тем 22 мая Чихачев дал знать о заключении мира Сеславину в залив Де-Кастри, о чем тот, в свою очередь, сообщил пришедшему в Де-Кастри командиру английского фрегата «Pique». Фрегат этот пришел в Де-Кастри 21 мая, чтобы удостовериться, нет ли там какого-либо судна из нашей эскадры, и вместе с тем узнать, не заключен ли мир, так как о начавшихся мирных переговорах они уже имели сведения. Командир фрегата сообщил, что 19 мая он заходил в Императорскую Гавань, о существовании которой случайно узнал зимой с 1855 по 1856 год от бывших у нас в 1855 году американских судов [78] Таким образом, неприятель нашел Императорскую Гавань по получении сведений об ее существовании от бывших у нас американцев, и входил туда же после заключения мира. Это обстоятельство весьма важно н том отношении, что оно фактически доказало справедливость моих действий и предложений. Если бы в устьях рек Уссури и Хунгари были поставлены наши посты, то тогда о заключении мира в Императорской Гавани знали бы прежде неприятеля, и фрегат «Паллада» был бы сохранен. . Командир английского фрегата, кроме того, рассказывал, что французский фрегат, блокируя берега Татарского пролива в лето 1855 года, описал открытую в 1854 году адмиралом Е. В. Путятиным гавань Посьета и назвал ее заливом Императора Наполеона III, гавань же Императора Николая I командир фрегата «Pique» назвал заливом Барракута. По получении сведения о заключении мира полковник Сеславин со своими войсками возвратился из Де-Кастри в Мариинский пост и, вследствие распоряжения генерал-губернатора, начал готовиться с этими войсками к возвращению вверх по Амуру, обратно в Забайкалье; 14-й линейный батальон был оставлен в Мариинском посту.

С открытием навигации по Амуру отправился вниз из Забайкалья третий амурский рейс под начальством состоявшего для особых поручений при генерал-губернаторе подполковника Н. В. Буссе; в этом рейсе находилось 110 различного рода лодок, барок и плотов. Передовым отрядом рейса командовал Н. М. Чихачев.

Вид Амура при входе в ущелье Хингана

Рисунок художника Мейера (Альбом рисунков к путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела Русского географического общества [Путешествие в Приамурье в 1855–1856 гг. экспедиции Р. К. Маака])

Подполковник Н. В. Буссе, спускаясь по реке Амуру, в видах обеспечения предстоящего подъема вверх по реке наших войск, поставил только три поста на левом берегу Амура: Кумарский (против устья реки Кумары), Зейский (близ устья реки Зеи) и Хинганский (при входе в Малый Хинган). Такое число и распределение постов не отвечало ни огромному пространству течения реки, ни ее характеру. Подъем по Амуру особенно труден на участке ниже устья реки Уссури. Здесь множество извилистых и быстрых проток, по которым, медленно продвигаясь вперед, неминуемо должны были следовать наши гребные суда с войсками, дабы избежать еще худшего — сулоев и весьма быстрых течений около скалистых мысов на фарватере. Поэтому на указанном пространстве крайне было бы необходимо поставить по крайней мере два поста: один в устье Хунгари, а другой в устье Уссури. Плавание от Уссури до Хингана по причине извилистых и быстрых проток затруднительно и медленно, а плавание в так называемых щеках, то есть в том месте, где река прорывает Хинганский хребет, из-за быстрого течения скалистых берегов очень трудно; поэтому между устьями рек Уссури и Сунгари следовало бы поставить пост, а другой такой же около входа в Хинган. Итак, кроме указанных постов, надобно бы было поставить еще четыре и все семь обеспечить продовольствием по крайней мере на семь дней для 500 человек. Тогда бы подъем наших войск на легких гребных судах, на которых они не имели возможности взять продовольствия более как на неделю, был бы совершенно безопасен, и люди не были бы поставлены в такое гибельное положение, в каком они очутились по милости Буссе: значительная часть из них умерла с голоду. Сеславин на легких гребных судах, приобретенных большей частью у гиляков, выступил с войсками из Мариинского поста в исходе июля двумя отрядами. Вследствие вышеуказанных обстоятельств, препятствовавших плаванию, они поднимались весьма медленно и с большими затруднениями. Далеко еще не достигнув расставленных Буссе постов, они издержали все свои запасы и принуждены были питаться кореньями, ягодами и варить даже кожу с обуви. Положение их было ужасное, но оно становилось еще грустнее, когда, достигнув наконец поста, они находили там самое ничтожное количество провианта. Ставивший посты не сообразил даже и того, что плыть против течения по неизвестной еще реке на гребном судне — не значит ехать или идти по известному тракту; рассчитывая пройти известное расстояние по реке, против течения, в один день, необходимо брать запаса на три или четыре дня, ибо здесь можно постоянно ожидать различных случайностей, которые могут замедлить плавание.