Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

Сделав рекогносцировку местности в районе залива Тамари-Анива и найдя, что высадка десанта с тяжестями возможна только у селения Тамари, я с вечера 21 сентября сделал следующие распоряжения Буссе и командиру корабля «Николай» — Клинковстрему:

«Завтра мы занимаем Тамари-Анива, для чего к 8 часам утра вооружить баркас фальконетом {89} 89 Фальконет — старинная гладкоствольная пушка калибра 45—100 мм, находившая себе применение во флоте в XVI–XVIII вв. при десантных операциях с малых парусных и гребных судов, подходивших вплотную к неприятелю. и погрузить на него одно орудие со всеми принадлежностями. Приготовить к этому времени 25 человек вооруженного десанта под командованием лейтенанта Рудановского, который должен отправиться на берег на упомянутом баркасе. К этому же времени приготовить шлюпку с вооруженными гребцами, на которой я в сопровождении Буссе и Бошняка последую вместе с десантом; наконец, кораблю «Николай» подойти как можно ближе к берегу и на всякий случай зарядить орудие, дабы под его прикрытием производилось занятие поста».

Я счел необходимым сделать все эти распоряжения для того, чтобы отнять у японцев возможность подстрекнуть местное население к сопротивлению, а не потому, чтобы боялся их фальшивых батарей, которыми они хотели нас напугать 20-го числа. При осмотре местности в трубу оказалось, что эти батареи были ни более ни менее как кучи земли, насыпанные на возвышенностях.

К 8 часам утра 22 сентября (4 октября) «Николай» подошел к берегу на пушечный выстрел. Вооруженный баркас с десантом в 25 человек под командой лейтенанта Рудановско-го находился у борта корабля, обращенного к морю. Я с Буссе, Бошняком и тунгусом-переводчиком, знавшим орочонский и айнский языки, отправился на вооруженной шестивесельной шлюпке на берег. Погода была ясная, тихая и теплая. На берегу видны были три человека часовых у расположенных вдоль берега сараев.

Едва наши шлюпки приблизились к берегу, как вдруг из сараев выскочили айны, предводительствуемые четырьмя японцами, размахивавшими саблями, и направились до отмели навстречу шлюпкам. Я сейчас же прекратил греблю и приказал держаться на веслах, сделав условленный знак, чтобы десант с Рудановским следовал за нами. Переводчик сообщил мне, что японцы приказывают айнам не допускать нашу шлюпку к берегу. Тогда через переводчика я объяснил японцам и толпе айнов, что мы лоча (русские), пришли с Амура поселиться у них в Тамари для того, чтобы защищать их от насилий, производимых командами иностранных судов; что мы поэтому вовсе не желаем делать им чего-либо дурного.

Все айны тотчас начали кланяться и махать ивовыми палочками, концы которых были расщеплены в виде метелок, что вообще у здешних народов означает знак дружелюбия и гостеприимства. Затем они, идя по берегу, указывали нам место, где лучше пристать шлюпкам. Японцы же в это время, вложив свои шпаги в ножны, начали тоже кланяться нам и старались объяснить, что препятствовать нашей высадке на берег им приказали их начальники. После того как мы пристали к берегу, туда подошел и наш баркас с десантом. Я сейчас же приказал десанту выгружать орудия на берег, причем айны усердно помогали матросам. Вместе с этим сделан был с баркаса сигнал кораблю «Николай» приготовиться к салюту. После того как на берегу были установлены два орудия и сооружен флагшток для подъема флага, команда выстроилась во фронт, и я скомандовал на молитву. Помолясь с коленопреклонением Богу, причем японцы и айны инстинктивно сняли шляпы, я вместе с Н. В. Буссе при криках ура и залпе из ружей и орудий поднял русский военный флаг; в то же время команда корабля, при криках ура, разбежалась по вантам и реям, и корабль начал салютовать флагу. Этим было возвещено в Тамари-Анива окончательное водворение наше на острове Сахалине. Ясная и тихая погода совершенно гармонировала с мирным занятием главного пункта острова.

Когда мы осмотрелись, то увидели на западной возвышенности, между кучками земли, деревянные чурбаны, выкрашенные черной краской; издали они казались батареями. Японцы держали их как пугала для всякого пришедшего судна и вполне были уверены, что им удастся этим оградить неприкосновенность Тамари. По окончании церемонии я с

Н. В. Буссе и Н. К. Бошняком отправился в селение к ожидавшим нашего приговора японским старшинам, дабы растолковать им миролюбивую цель нашего водворения и избрать местность, где должен был быть основан наш пост. Кроме того, я хотел миролюбиво порешить с ними относительно размещения команды и распорядиться о средствах к перевозу тяжестей с корабля на берег.

Здание, в котором собрались старшины и, как можно было заметить, более влиятельные из айнов, имело вид сарая с бумажными окнами. Половина этого сарая была занята возвышением, устланным различными циновками; на нем поставлено было несколько ширм, разделявших все возвышение на отдельные комнаты. По стенам было развешано несколько сабель, а перед маленьким низеньким столиком, за которым с важностью сидели трое японцев, стояла небольшая пирамида с фитильными ружьями; у старшего из японцев, который сидел в середине за столиком с трубкой, было две сабли за поясом, а третью держал в руках стоявший за ним японец. По обеим сторонам старшего сидели два других японца, имевшие тоже на боках по сабле, а у возвышения толпой стояло до 50 айнов.

Войдя в сарай, мы приветствовали японцев; они все встали, а айны поклонились нам. Я сел рядом со старшим японцем, а Буссе и Бошняка усадил рядом и тотчас приказал переводчику сказать, что «цель нашего прибытия и водворения на искони принадлежащем России острове Сахалине вполне миролюбивая. Государь наш император, осведомившись, что в последнее время плавает около этих берегов много иностранных судов и что команды их делают различные бесчинства и притеснения жителям, а также, как мы слышали, намереваются захватить некоторые из беззащитных мест, приказал основать в главных пунктах острова Сахалина и противоположного ему материкового берега вооруженные посты, чтобы защищать обитателей и всех приезжающих сюда японцев от иностранного насилия и произвольных распоряжений. Вместе с этим государь приказал мне не только не препятствовать промышленности и торговле японцев на острове, но, напротив, строжайше ограждать их справедливые интересы от всяких насилий; а потому прошу вас быть совершенно покойными: мы искренно желаем всегда быть с японцами в дружбе как с нашими ближайшими соседями. Обо всем этом отдано приказание назначенному сюда начальнику, Н. В. Буссе, к которому во всем и прошу обращаться. Он исполнит все ваши справедливые желания, и ему приказано, чтобы все промышленные, торговые и хозяйственные отношения, какие установились уже между вами и айнами, не только не нарушались, но строго соблюдались. Он будет смотреть, чтобы айны исполняли их, как было доселе, тем более что пребывание ваше здесь и сношения с этим народом будет полезно, потому что замеченная уже мною аккуратность в постройке и отделке судов и порядок в селении могут служить им назидательным примером. Итак, повторяю, прошу вас быть совершенно спокойными. Ваших обычаев, а тем более религии, мы отнюдь не позволим себе касаться. Живите, как жили, и веруйте, как веровали. Все это объявляю вам от имени государя моего императора, слово которого есть неизменный закон. За сим пойдемте с нами и распорядитесь как для размещения наших людей, так и для своза с корабля тяжестей, а равно и для способствования в установке на избранном мною месте орудий для вашей и всех здесь защиты, против тех, кто осмелился бы нарушить ваше спокойствие».