Жюль Верн - История великих путешествий. Том 1. Открытие Земли

Воодушевленный результатом разведки, Колумб решил построить на берегу небольшой форт и оставить там гарнизон во главе с Бартоломео.

Испанцы вели себя так бесцеремонно и с таким усердием нагружали золотом свои корабли, что миролюбивые индейцы в конце концов возмутились и во главе с местным касиком Кибианом неожиданно напали на непрошеных гостей. Произошла серьезная схватка. На этот раз индейцы были не только отбиты, но Кибиан вместе со своей многочисленной семьей попал в плен. Несмотря на бдительный надзор, Кибиану вскоре удалось бежать, а его родичи, для которых жизнь в неволе была горше смерти, повесились в корабельном трюме, служившем им тюрьмой.

В апреле, собравшись с новыми силами, индейцы спустились с гор и, вторично напав на испанцев, истребили значительную часть гарнизона этого слабоукрепленного форта. Оставшиеся в живых испанские солдаты вынуждены были вместе с командиром форта вернуться на корабли.

Тем временем здоровье Колумба становилось день ото дня хуже. Слабые ветры не давали возможности покинуть место стоянки. Он приходил в отчаяние. Однажды, измученный усталостью, он упал и заснул. Во сне он услышал сочувственный голос, который продиктовал ему те слова, которые мы воспроизведем буквально, потому что они пропитаны какой-то исступленной религиозностью, дополняющей индивидуальность старого мореплавателя. Вот что сказал ему этот голос.

«О безумный! Почему ты так медлителен в служении своему Богу, вселенскому Богу? Что сделал он большего для Моисея и для своего слуги Давида? С самого твоего рождения не проявлял ли он к тебе самую нежную заботу? А когда он увидел тебя в возрасте овладения его замыслов твоим существом, не позволил ли он твоему имени во славе прогреметь над землей? Не дал ли он тебе Индию, самую богатую часть света? Не позволил ли он воздать тебе почести за это открытие сообразно твоей собственной воле? Кто же, как не он, дал тебе средства для выполнения твоих планов? Оковы защищали выход в Океан; они были сделаны из цепей, которые нельзя было разорвать. Он дал тебе ключи. Твоя власть была признана в отдаленных землях, а славу тебе провозглашали все христиане. Оказался ли Бог более благосклонным к народу Израиля, когда выводил его из Египта? Покровительствовал ли он более эффективно Давиду, когда из пастуха сделал его царем Иудеи? Обернись к нему и признай свою ошибку, потому что его милость бесконечна. Твоя старость больше не будет препятствием для великих дел, ожидающих тебя: он держит в своих руках самое блестящее наследство. Разве не было Аврааму сто лет, а Сарра разве не вышла давно из юного возраста, когда у них родился Исаак? Ты беспрестанно взываешь к помощи. Ответь мне: кто столь часто подвергал тебя опасностям? Бог это был или мир? Преимущества, которые предоставляет Бог, его обещания — Бог никогда не нарушает их перед своими слугами. Это вовсе не он после оказанной ему услуги утверждает, что действовали не по его намерениям, и не он дает новую интерпретацию ранее отданным приказам; это не он изнуряет себя, для того чтобы показать в выгодном свете самоуправные действия. Его суждения не имеют скрытого смысла; все обещанное он исполняет с лихвой. И он всегда делает так. Я сказал тебе обо всем, что Творец сделал для тебя; в этот момент он покажет тебе цену опасностей и тягот, которым ты подвергался, будучи на службе у других, покажет и воздаяние за них». И я, хотя и изнемогший от страданий, я услышал весь этот монолог; но я не мог найти в себе достаточно сил для ответа на столь верные обещания; я удовлетворился тем, что оплакал свои ошибки. А тот голос закончил следующими словами: «Надейся и верь; твои труды будут высечены на мраморе, и это будет справедливо».

Как только здоровье Христофора Колумба улучшилось, он стал задумываться над тем, как бы покинуть этот берег. Адмирал хотел было основать поселение, но экипажи были не столь многочисленными, чтобы он рискнул часть матросов оставить на берегу. Днища четырех каравелл были повреждены моллюсками. Один из кораблей он вынужден был оставить в Вифлееме, выйдя в море в пасхальный день.

Едва Колумб успел отплыть на тридцать миль в восточном направлении, как в одном из кораблей открылась течь. Пришлось пристать к берегу (возле нынешнего Пуэрто-Бельо) и бросить там еще одну каравеллу, так как починить ее было уже невозможно. Теперь флотилия Колумба состояла всего из двух каравелл без шлюпок и почти без провизии. Снова пройдя мимо Ретрете, Колумб еще раз проник в Дарьенский залив. Это был самый крайний восточный пункт, достигнутый им в районе Панамского перешейка. Теперь адмирал переменил курс и направился на север, к Эспаньоле, где рассчитывал получить помощь. Через десять дней он находился уже в виду архипелага Малые Кайманы; но здесь он не мог справиться с ветрами, которые отнесли суда не на северо-запад, к островам, ранее названным им Сады Королевы, разбросанным у южных берегов Кубы. Облюбовав один из островов, Колумб решил уже бросить якоря, как разразился сильный шторм, так потрепавший корабли, что они стали окончательно непригодными для плавания.

«По прошествии шести дней, — рассказывает Колумб, — когда погода улучшилась, я снова пустился в путь, потеряв все снасти, на кораблях, изъеденных червями и похожих на пчелиные соты, и с людьми, утратившими мужество и павшими духом. Я прошел путь дальше того места, куда доходил раньше, когда буря заставила меня повернуть назад, и на том же острове нашел довольно надежную гавань. Спустя восемь дней я вновь пустился в путь и в конце июня прибыл на Ямайку, причем ветры все время были встречные, а суда находились в еще худшем состоянии. Тремя насосами, горшками и котелками нельзя было даже с помощью всех людей справиться с водой, которая просачивалась внутрь корабля, устранить же зло, причиненное червями, не было никакой возможности».

Колумб направился было на своих разбитых кораблях к Эспаньоле, но вскоре вынужден был вернуться на северный берег Ямайки в поисках надежной гавани. 24 июня 1503 г. он связал вместе и посадил на мель обе свои каравеллы в гавани, получившей затем название Убежище дона Кристобаля. Трюмы наполнились водой, а палубы были превращены в крытые соломой дома. Теперь Колумбу оставалось только ждать, когда какой-нибудь испанский корабль случайно пройдет мимо Ямайки. Между тем съестные припасы были на исходе, матросы, выдержавшие столько испытаний, вышли из повиновения, а адмирал лежал тяжело больной, страдая от ревматизма и общего упадка сил.

Чтобы установить связь с внешним миром, Колумб призвал к себе надежного офицера Диего Мендеса и поручил ему отправиться на Эспаньолу в туземной пироге с письмом к королю и королеве, в котором адмирал излагал обстоятельства своего четвертого плавания и просил оказать ему помощь. Но так как для короля и королевы было далеко, Колумб в другом письме обратился с просьбой к наместнику Овандо выручить его из беды, прислав за ним два корабля за его, Колумба, счет. Мендес прекрасно сознавал всю рискованность попытки преодолеть в пироге бурный пролив шириной в двести километров, но ради спасения товарищей согласился пойти на то опасное дело и пустился в океан на двух больших пирогах с десятью индейцами-гребцами; его сопровождали отважный офицер Бартоломео Фиески и несколько матросов.