Жюль Верн - История великих путешествий. Том 1. Открытие Земли

По тем временам предприятие было организовано превосходно. При подготовке экспедиции были учтены и использованы все средства, которые были тогда в распоряжении мореплавателей. Перед отплытием Магеллан отдал последние распоряжения капитанам и кормчим и сообщил световые сигналы «с той целью, чтобы корабли не отделялись друг от друга во время бурь и в ночную пору».

Утром в понедельник 10 августа 1519 г. флот снялся с якоря в Севилье и спустился по Гвадалквивиру до Санлукар-де-Баррамеда, где и были закончены последние сборы. 20 сентября корабли вышли в открытое море и взяли курс на юго-запад. Спустя шесть дней они были уже у Канарских островов и, пристав к острову Тенерифе, запаслись водой и дровами. Но едва только флот отплыл от этих островов, как между Магелланом и Хуаном де Картахеной начались разногласия.

Последний в качестве одного из командиров претендовал на то, чтобы его поставили в известность о маршруте плавания, в чем Магеллан ему отказал, заявив, что не имеет никакого желания отдавать подчиненным отчет в своих действиях.

Пройдя между островами Зеленого Мыса и Африкой, суда приблизились к побережью Сьерра-Леоне, где противные ветры и штили задержали флот дней на двадцать.

Тогда и случилось достойное сожаления происшествие. Во время совета, проходившего на борту адмиральского судна, вспыхнула резкая перепалка, и Хуан де Картахена, который с презрением относился к генеральному капитану, ответил ему высокомерно и весьма дерзко. Магеллан посчитал себя вынужденным собственноручно арестовать наглеца и приказать наложить на него колодки — устройство из двух скрепленных между собой досок, в которых было сделано отверстие, куда засовывали ноги наказываемого матроса. Капитаны запротестовали против унизительного наказания высшего офицера и добились от Магеллана согласия подвергнуть Картахену обыкновенному аресту. (Вместо него капитаном «Сан-Антонио» был назначен Гаспар де Кесада.)*

Дождь лил не переставая. Безветрие сменилось вихрями и шквалами. Судам пришлось залечь в дрейф. Во время бурь мореплаватели видели огни св. Эльма, которые были сочтены за доброе предзнаменование. Это явление, которое было непонятным для людей XVI в., — не что иное, как атмосферное электричество, скапливающееся в форме звезды или кисти на верхушках мачт.

От экватора Магеллан повернул к «Земле Святого Креста» (Бразилия), и 13 декабря 1519 г. флот бросил якорь в великолепной гавани Санта-Люсия, известной теперь под именем Рио-де-Жанейро. Впрочем, Магеллан был не первым европейцем, посетившим эту бухту, как долго полагали историки. С 1511 г. ее обозначали как залив Холодного Мыса (Баия-ду-Кабу-Фриу). За четыре года до Магеллана ее посетил Перу Лопиш, с начала XVI в. сюда, кажется, приплывали моряки из Дьеппа, наследовавшие страсть своих предков, норманнов, к авантюрным путешествиям; во время этих странствий они познавали мир и основывали то тут, то там поселения или торговые конторы.

Здесь за стекляшки, ленты, ножницы, бубенчики, рыболовные крючки и прочую мелочь испанская экспедиция приобрела большое количество первосортных продуктов. По свидетельству Пигафетты, на борт были погружены ананасы, сахарный тростник, бананы, куры и мясо «анта» (по-видимому, это тапир).

Сведения, сообщаемые Пигафеттой о нравах, бразильских индейцев, настолько интересны, что мы передадим их дословно. «Здешний народ, — пишет он, — не христиане и ничему не поклоняются. Они живут сообразно с велениями природы». Какая необычная фраза в устах итальянца XVI в. — времени, исполненного суеверий! Эти слова могут только подтвердить, что идея божества отнюдь не является врожденной, как уверяют теологи (богословы), а возникает в ходе самой истории.

Но вернемся к запискам Пигафетгы.

«Как мужчины, так и женщины, — сообщает он дальше, — ходят нагие. Они живут в продолговатых домах, называемых „бойни", и спят в хлопчатобумажных сетках „амаке" (гамаки), привязываемых внутри этих домов концами к толстым брусьям. Под этими сетками на полу разложен очаг. В каждом из „бойни" помещается по сотне мужчин и женщин с детьми, отчего стоит большой шум. У них есть лодки „каноэ", выдолбленные из одного громадного дерева при помощи каменных топоров. Так как у местных жителей нет железа, то они пользуются камнем так же, как мы пользуемся железом. В подобного рода лодке помещается от 30 до 40 человек… Мужчины и женщины такого же сложения, как и мы. Они едят мясо своих врагов не потому, что оно вкусное, а таков уж установившийся обычай. Туземцы разрисовывают тело и лицо удивительным способом при помощи огня на всевозможные лады; то же делают и женщины… Одеты они в платья из перьев попугая, у пояса же носят круг из самых больших перьев, — вид прямо-таки уморительный. Почти у всех, за исключением женщин и детей, в нижней губе проткнуты три отверстия, из которых свисают круглые камушки длиною около пальца. Цвет кожи у них не черный, а желтоватый… Своего повелителя они называют касиком».

Мы уже имели случай упомянуть, что плащи из перьев попугаев были в употреблении на берегу Тихого океана у перуанцев; интересно отметить, что перья попугаев служили своеобразной одеждой и бразильцам. Что касается обычая продевать камушки через отверстия в нижней губе, то этому не приходится удивляться. Такой способ носить украшения, кстати, весьма распространенный и среди туземцев тихоокеанских островов, по сути, мало чем отличается от обычая цивилизованных женщин прокалывать уши и вдевать в них серьги.

Бразильские индейцы были добры и доверчивы. Во время мессы, дважды отслуженной на берегу, они, как и европейцы, стояли на коленях и поднимали сложенные руки, повторяя все движения богомольцев. Любопытство и переимчивость этих дикарей произвели на Пигафетту такое сильное впечатление, что он не преминул заметить в своих записках: «Их можно легко обратить в веру Иисуса Христа».

Двадцать шестого декабря, после тринадцатидневной стоянки, флотилия снялась с якоря и продолжала свой путь к югу вдоль берегов Южной Америки. 10 января 1520 г. под 34°40' южной широты экспедиция достигла устья большой реки, опресняющей на большом пространстве морские воды. Это была Ла-Плата.

При виде испанских кораблей здешние жители пришли в такой ужас, что обратились в бегство, захватив все свои пожитки.

В 1515 г. в стычке с туземцами на берегах Ла-Платы погиб испанский мореплаватель Хуан де Солис. Напавшие на него индейцы были вооружены страшным оружием: два камня, соединенные между собой тонким ремнем, мечутся с далекого расстояния, и ремень, обвиваясь вокруг тела жертвы, будь то человек или животные, лишает его возможности двигаться. Подобный метательный снаряд, называемый болас, и сейчас еще в ходу у аргентинских пастухов — гаучо.