Григорий Федосеев - Злой дух Ямбуя

Медведь начинает подкапываться под левый, тыльный угол избушки. Слышу, как он, разгребая землю, рвет зубами корни, когтистыми лапами отшвыривает из-под себя камни, часто дышит. У него, кажется, насчет меня самые серьезные намерения! Досылаю в ствол карабина патрон. Прижимаюсь к стене и уже собираюсь пустить пулю под пол. Но тут меня осеняет мысль: пусть подкапывается, пусть разломает снизу пол, и как только он просунет морду внутрь - я и угощу его. Потом мне будет легче выбраться из западни.

Эта мысль меня подбадривает. И я немного успокаиваюсь. А медведь неистовствует. Подбирается ближе к полу. В темноте его рев страшен. Неужели он не отличает запах человека от запаха какого-либо зверя? Серьезно хочет напасть на меня? Или у него атрофирован врожденный страх перед человеком и для него я просто добыча?

Облака прячут луну. Мрак накрывает землю. В западне черно, как в замурованном склепе. Медведь неожиданно притих. В тишине стало еще более жутко. Невольно проверяю, взведен ли боек затвора, и на всякий случай расстегиваю патронташ, чтобы быстрее можно было выхватить запасную обойму.

Жду...

В темноте ничего не видно. Воображение рисует разъяренного зверя, уже ворвавшегося в ловушку. Мне даже кажется, что я слышу крадущиеся шаги его и чувствую, как он заносит могучую лапу над моей головой... Понимаю, что это сдают нервы. И все же отодвигаюсь к углу, с опаской вожу стволом карабина впереди себя, а потом раскаиваюсь за проявленное малодушие.

Неужели ушел? Хочу крикнуть, обнаружить себя, заставить зверя вернуться, раздразнить его, пусть ломает ловушку.

Нет, он не ушел. Снова слышу его шаги вокруг ловушки, сопение. Вот он просовывает нос в бойницу, громко втягивает воздух и свирепо ревет.

Запах человека явно бесит его. Он опять с еще большей яростью набрасывается на угол ловушки. Я отскакиваю к противоположной стене. Слышу, как острые клыки вонзаются в бревно, как медведь рвет зубами щепу и, не переставая, скребет когтями.

Пусть злится, пусть отвернет пару бревен в стене. Ему это ничего не стоит, а для меня спасение.

Избушка начинает пошатываться. Это, кажется, придает медведю силы. Он еще больше свирепеет.

Неожиданно в лицо ударяет свежий воздух, будто кто-то распахнул дверь. Палец мгновенно пристыл к гашетке. Скорее ощущаю, чем вижу, как бревно начинает отделяться от угла и в щель просовывается медвежья лапа с крючковатыми когтями. Они захватывают стесанный край... Ну-ну, поднатужься!..

Вдруг что-то треснуло, сверху посыпались мелкие камни. Избушка осела под тяжестью каменной многопудовой крыши. Вырви медведь еще одно бревно - ловушка рухнет и раздавит меня, как мышь. Горячая кровь хлынула к сердцу. По телу побежали мурашки.

Отпрянув от стены, я замечаю, как избушка начинает медленно крениться. Не знаю, куда отодвинуться, - везде одинаково опасно. С потолка падают камни...

В этот момент рядом залаял Загря. Нет, Загря в беде не оставит! Медведь тут же бросился на Загрю. Послышался треск сучьев, глухое рычание, загремела россыпь. Потом все это слилось в один гул. Зверь и собака уходили в темную ночь.

Прошли долгие минуты. Камни перестали падать. А не попробовать ли мне самому выбить еще одно бревно? И тогда я выберусь из западни.

Осторожно подбираюсь к порушенной стене. Но только дотронулся до бревна, как дрогнула вся стена и снова сверху посыпались камни. Ловушка с натужным скрипом перекосилась. Я отскочил к противоположной стене. Ощущение такое, будто у тебя над головою висит мина огромной взрывчатой силы с заведенным часовым механизмом. И стрелка подходит к роковой минуте.

Ищу рюкзак и не знаю, для чего набрасываю на плечи. Потом снимаю его, подкладываю под себя. Все это делаю механически. В голове какая-то пустота; хочется покурить, хотя в этом году я совсем не курил. "А что, если Загря погибнет в схватке с медведем? Тогда зверь не замедлит явиться, и будет достаточно одного его прикосновения к избушке - и она рухнет. Надо что-то делать. Не очень ли я растрачиваю время?"

Проталкиваю в щель рюкзак. Как сигнал крайней опасности, с потолка гулко падает тяжелый камень. И в наступившей тишине с пугающей внезапностью лопнула перекладина над головою. Ловушка готова рухнуть. Со слепым ожесточением набрасываюсь на перекосившуюся заслонку. Уж если погибать, то не сложа руки. Бью заслонку ногами, толкаю плечом. Избушка скрипит, где-то рвутся спайки. Опять сыплются камни.

Сколько раз на моем пути встречались, казалось бы, непреодолимые препятствия, но такого еще не случалось!

Подо мною вдруг начинает шевелиться пол. Стены оседают. Избушка продолжает перекашиваться по диагонали. Последняя надежда - карабин! Направляю ствол к правому краю входного отверстия и стреляю в упор раз за разом. Грохот падающих камней, треск бревен глушат выстрелы. Летят щепки. Ловушка наполняется едким пороховым газом.

Расстреливаю вторую обойму, и раньше, чем удается сообразить, что произошло, вижу стволы деревьев и кусок ночного неба. В лицо плеснул теплый, освежающий воздух. Я бросаюсь вперед, как в воду. Падающее бревно больно бьет меня по ногам. Избушка валится, растревожив ночь треском и грохотом камней.

Встаю - и не верится, неужели надо мною небо, звезды?! Какие они теплые, эти небесные светлячки! Но мне холодно. Засовываю глубоко под телогрейку скрещенные руки. Бегаю вокруг ели. Немного согреваюсь. Но стоит остановиться, как под мокрой одеждой пропадает тепло, и я снова мерзну. Что же делать? Сходить за спичками к болоту? Нет, они наверняка размокли под дождем. Неужели никакой надежды? А что, если попробовать добыть огонь с помощью ружья?

Нахожу старый сухой пень. Разбиваю его ударом ноги. Разминаю трухлявую древесину. Нужен еще клочок сухой ваты. Но где его взять? Разве только под мышкой телогрейки. Снимаю ее, ощупываю. И на этот раз мне повезло. Вспарываю ножом телогрейку под одним рукавом, достаю клок ваты, подкладываю под размятую труху. Разряжаю патрон, оставляю немного пороха, запыживаю ватой и стреляю в землю. Пыж должен бы загореться. Но, увы! Видимо, я оставил в гильзе слишком много пороху, и вату разметало.

Неудача порождает упорство. Еще под другим рукавом телогрейки есть сухая вата.

Сдираю с березы кору, тереблю ее на мелкие части, затем нахожу кусок пня, сгоняю сломанным ножом тонкую стружку, смешиваю ее с берестой - все это кладу за пазуху. Расстилаю на земле телогрейку и стреляю маленьким зарядом в сухое пятно под рукавом. Вата задымилась. Кладу на дымок стружки, труху, дую долго, пока не загорается береста.

Вот он, огонь!

Переношу его на землю, подкладываю мелкого сушняка и ногами тушу телогрейку. А сам жадно глотаю горячий воздух.

Собираю дрова, разжигаю большой, жаркий костер. Слушаю, как, разгораясь, он шумит победным пламенем.