Григорий Федосеев - Злой дух Ямбуя

Тропка бежит вкось склона по ягелю. Мы прощупываем глазами каждую вмятину на ней, каждый куст, каждые потревоженные лишайники, осматриваем каменные стояки. Нет, человек и тут, кажется, давно не ходил.

Ниже тропка заметнее. В воздухе разлит хвойный аромат. В лицо бьет тугой теплый ветер. Податливые стланики гнутся под ним, припадают к земле.

Через полчаса вступаем в заросли редких кустарников. Дальше они постепенно густеют, исчезают просветы.

Откуда-то доносится одинокий крик хищной птицы. Мы останавливаемся. Небо пустое. Неужели где-то поблизости пируют орлы? Мои нервы за последние дни, кажется, слишком взвинчены.

Павел скручивает цигарку. Красным огоньком вспыхивает спичка у рта, и синеватый дымок прикрывает его лицо. Крик хищной птицы не повторился, но тревожные мысли, навеянные им, так и остались в душе.

Стланики неохотно пропускают нас. Пахучие ветки хлещут по лицу, стелющиеся по земле стволы мешают идти. Зато сколько в этих зарослях хвойной свежести!

- Глухарь, смотрите, глухарь! - слышу шепот Павла позади.

Я давно заметил темное пятно на дереве, но не мог разобрать, что это такое. Прячась за стланик, мы подбираемся поближе, одновременно выглядываем, - да так и замираем: на макушке высокой лиственницы висит котелок, зацепившись дужкой за сломанную вершину.

- Что за чудо! - восклицает Павел.

- Откуда бы котелку взяться? - говорю я, пораженный находкой не меньше моего спутника. - Кому и зачем понадобилось повесить его на вершине?

Павел, не торопясь, вытаскивает из рюкзака топор, плюет на ладонь, подходит к лиственнице.

- Никудышные мы с вами следопыты! Котелок за глухаря приняли, - говорит он и ударяет топором по стволу.

От первого удара топора котелок вздрогнул вместе с. вершиной, зазвенел, будто ожил. Но не упал. Его бури не смогли сбить, а что удар топора! Пришлось рубить лиственницу.

Видно, котелок долго висел на дереве: железная дужка вся изъедена ржавчиной, стенки внутри позеленели. Но он был еще крепкий.

- Да ведь это экспедиционный котелок. Но такие котелки в тайге не бросают. Не иначе тут кроется какая-то чертовщина!

- Не слишком ли много здесь этих чертовщин! - перебил я Павла.

- Посмотри-ка, не клеймо ли это на ушке?

Павел взял у меня котелок, достал нож, соскоблил с ушка ржавый налет. Ясно обозначились две буквы: "С. П."

- Сергея Петрика этот котелок. - Павел нахмурился.

- Неужели он на гольце заблудился и погиб?

- Да где же тут заблудиться - все на виду. Что-то другое случилось.

- Странно... Почему же люди весною не заметили котелка? Ведь они долго искали Петрика.

- Все были убеждены, что он утром ушел с гольца поохотиться на болото, там и искали, - ответил Павел. - А позже решили, что парень погиб в зыбуне.

- Каким же образом котелок его оказался так высоко на лиственнице?

- Может, он на шатуна нарвался?

- Весной шатунов не бывает... Вот ведь задача!

Мы долго ходили вблизи срубленной лиственницы, осматривали каждый кустик, каждую полянку, заглядывали под камни, вскрывали подозрительные холмики зеленого мха - и все напрасно. Время ли стерло следы событий или их вовсе тут не было?

- Пошли, Павел, после вернемся сюда, когда найдем Елизара, - сказал я, и мы двинулись дальше.

Где-то слева в зарослях стланика опять прокричала хищная птица. Послышалось резкое хлопанье крыльев, но никто с земли не поднялся.

Мы шагнули на звук. Неприятное чувство вызвал этот хищный крик. Пробежали ложок. Где-то близко должны быть птицы. Но никого нет. И крика не слышно. Перешли еще один ложок. Вернулись обратно. Что за дьявольщина?! Неужели обманулись - и это кричала не хищная птица? А кто же? Не Харги же тешится над нами?

Долгий день разлился по зарослям теплом. Нежно вечерело. Над землею дремотный покой. И легкие облака, белые, бесконтурные, спешили к далекому горизонту, опережая уставшее солнце.

Подумалось об Илье. Не натворил бы он чего на таборе! В порыве злобы сожжет рацию, палатки, постели, уничтожит продукты и уйдет. От него всего можно ожидать... И я уже не мог освободиться от тревожных мыслей.

- Уже поздно, давай-ка подвигаться к стоянке, - предложил я.

- Пора. У меня в восемнадцать часов связь со штабом, - охотно откликнулся Павел.

Свернули влево от тропки к косогорам, через стланики, овражки, стали спускаться к подножью Ямбуя. Изрядно проголодались, решили у первого же ручейка перекусить. Вот и край зарослей, впереди широкий лог, весь открытый, заросший ягелем, обставленный с боков ельниками. По дну его серебрится ручеек, стекающий к болотам.

С маленького пригорка хорошо была видна равнина, изъеденная озерами, как оспой, и прикрытая лоскутами зеленой тайги. Павел ушел с котелком к ручью за водою, а я, сбросив котомку, стал осматривать местность.

- Чайку вскипятим или закусим и запьем холодной водою? - спросил Павел, ставя котелок на камень и присаживаясь ко мне.

- Чайку бы хорошо попить.

- Недолго и согреть, я мигом соберу дровишек. - И он хотел было встать, да так и остался на корточках, не отрывая глаз от чего-то замеченного им в логу.

- Видите? - прошептал Павел. - За ельником на склоне. - И он показал пальцем в сторону холма, что виднелся за боковым распадком на расстоянии полукилометра от нас. - Смотрите через край ельника и чуть выше - черное пятно шевелится.

Я направил туда бинокль - и чуть не ахнул: будто рядом со мною беспечно копался в земле приземистый и неуклюжий медведь, весь поглощенный кормежкой.

- Да ведь это вчерашний шатун, будь он проклят! - вскрикнул я.

Я узнаю его. Узнаю не по приметам, а скорее всего каким-то внутренним чутьем. Это он добывал меня из ловушки, и я загораюсь желанием отомстить ему. А медведь поворачивается к нам мордой, показывает широкий белый нагрудник. Сомнения нет - шатун! Вот теперь мы один на один. Кто кого...

Проверяю карабин - полностью ли заполнена патронами магазинная коробка, а сам поглядываю на склон, как незаметно подобраться к шатуну.

Ветер дует под острым углом к медведю, это опасный ветер, к тому же он дует прерывисто, неуверенно, может изменить направление, накинуть дух на зверя.

- Отойдем в сторону и там решим, что делать, - сказал я, набрасывая на плечи котомку.

- Не лучше ли подняться по склону и свалиться сверху прямо на него?

- Это рискованно, а нам надо действовать наверняка. Медведь - зверь осторожный, хитрый. С ним ухо держи востро!

Мы свернули на соседнюю возвышенность. Теперь ветер тянул сбоку. Мы находились вне опасности быть обнаруженными зверем.

У Павла из-под ног сорвался камень и с грохотом покатился вниз. Мы остановились, и я угрожающе показал ему кулак. Шатун вдруг повернулся вполоборота к нам и с минуту простоял, почти не шелохнувшись, затем, вытянув морду, он долго обнюхивал воздух. Тревога исчезла, и медведь, опустив голову, продолжал пастись.