Иван Малейкин - Наивный романтик

— Далеко еще? — поинтересовался я.

— Куда? — удивился парень.

— До подъемника! — уточнил я.

— Да, очень далеко! Часа три! — ответила девушка.

— Я сюда дошел за два с половиной, начиная с шоссе Д-400 — похвалился я.

— Тогда быстрее! Но обратно уже вряд ли до темноты успеете! — предостерег меня парень.

— Я обратно на подъемнике хочу спуститься, последний пол шестого уходит! — сообщил я.

— Успеете! — подбодрила меня девушка, и мы разошлись.

Прошло еще полтора часа, прежде чем я вышел из леса. Дорога по нему была тяжелой в частности из-за тропинки, которая витиевато вела вверх по камням. Мне повезло с погодой ни вчера, ни сегодня дождя не было, и тропинка хоть и была непростой, все же была проходимой, чего нельзя о ней сказать в дождь. На пути мне попалось трое русских парней, которые быстро спускались вниз, желая успеть до темноты добраться до парковки с машинами. Так же я увидел несколько полян под кемпинг с местами для костров и палаток.

Выйдя из леса, я ощутил сильный ветер и был вынужден надеть ветровку. Здесь я так же ощутил усталость в ногах и в пояснице. Лес оказался позади, а впереди высилась гора и серпантинная каменистая дорога на вершину. До отправления последнего подъемника оставалось чуть больше часа. Я оглянулся и увидел, как весь лес затянулся туманом, словно дымом при пожаре. Воздух здесь был тяжелый, им сложно было надышаться, и я все еще старался держать темп ходьбы и дыхание, но это не получалось из-за усталости. С самого первого шага сделанного мной на шоссе Д-400, каждый мой следующий шаг был выше, чем предыдущей. Четырехчасовой подъем оставил меня без сил. Ноги были ватными, спина болела, и риск обострения грыж возрастал с каждым шагом. Я часто останавливался на передышку, смотря на часы. Внезапно мне стало страшно. Если я не успею за час добраться до вершины, то подъемник закроется, а обратно у меня уже не будет сил спускаться. Вокруг потемнеет, а ночью температура снизится ниже нуля градусов. Что же делать? Сердце забилось сильнее. Если сейчас мне сведет ногу, или вступит в спину, то я не смогу идти ни вверх, ни вниз, мне придется остаться здесь. Я всерьез задумался над тем, чтобы найти какую-нибудь пещеру, которая не будет обдуваться холодным ветром и устроиться там на ночлег, пока еще светло и туман не окутал все в поле видимости. Прошло полчаса, и я дошел до конца серпантина, но к моему удивлению и страху, подъемника здесь не было. Оказавшись на вершине, я увидел, что подъемник находится еще выше, и сейчас он предстал предо мной лишь маленькой точкой на линии горизонта. Паника охватила меня, когда я осознал, что сил идти уже не осталось, а моя левая нога уже не сгибается в коленном суставе. Поставить свою жизнь на кон, на этой горе и все ради чего? Ради того чтобы что-то понять? Что именно? Что я дурак! Никогда недооценивай стихию! Весной, когда я плавал на каяке, я недооценил воду, и на одной из волн перевернулся, но быстро выплыл в состоянии шока. Я не успел испугаться, так как все прошло очень быстро, адреналин помог мне не утонуть. Я толком и не понял, что произошло. Сейчас же я недооценил гору, но все тянется очень медленно так, что я все прекрасно осознаю, но уже не могу ничего с этим поделать. Только сейчас я понял, что ожидание смерти куда страшнее самой смерти.

Я допил всю воду, надел зимнюю шапку, накинул капюшон и, стиснув зубы, пошел вверх по каменистой тропе. Левая нога не сгибалась, и мне приходилось сильно заваливаться вправо, чтобы переставить ее, по этой причине через несколько минут у меня свело и правую ногу. Меня охватило отчаяние. В древности эта гора считалась местом обители богов, но зачем сюда иду я? И еще так дерзко и неуважительно. Да, я простой парень, вижу гору — совершаю восхождение. Однако, какой в этом смысл, если оно будет моим последним? Я совершаю подъем ради мудрости, которую должен обрести во время восхождения, но какой в этом толк, если этот урок будет моим последним уроком? Я внезапно осознал, что впредь, если я благополучно доберусь вниз, то буду более ответственно относиться к стихиям и к себе. Больше мне не стоит недооценивать стихии и переоценивать себя. Осознав это, я попросил всех богов этой горы придать мне силы, чтобы сделать последние шаги, и эти силы пришли ко мне. На характере, с двумя ногами, которые практически не сгибались и больной спиной, я добрался до станции подъемника.

На открытой площадке, затянутой туманом, находилось трехэтажное серое здание с надписью «Тахталы 2365 метров». Возле крыльца стояли статуи олимпийских богов, держащих огонь. Если в здании никого не окажется, у меня есть два варианта, как провести тут ночь. Первый, это закутаться в брезент, который я заприметил рядом с площадкой, и тем самым смастерить себе некую не продуваемую палатку, где бы я смог надышать и провести ночь в тепле. Второй, это разбить стекло и заночевать внутри здания, либо в отделении полиции за вандализм. К моему счастью, двери были открыты, и последняя кабинка еще не отправилась вниз. Я купил билет за 160 лир и вместе со всеми работниками подъемника медленно отправился вниз. Я сделал это. Мы сделали это. Я и две моих грыжи. Но зачем? Чтобы понять, что больше подобного делать никогда не надо. И конечно, чтобы понять, что я дурак. Хотя ради последнего на гору лезть не стоило.

Мы медленно спускались в кабинке, а вокруг все быстро затягивало туманом. Я вместе с остальными людьми вышел на площадку возле нижней станции подъемника, от которой мне как-то нужно добраться до Кемера, а там совершить пересадку в Анталию. Поскольку на парковке стоял только один микроавтобус, то я, не раздумывая, сел в него, надеясь, что он отвезет меня в Кемер. Двери закрылись, и мы поехали прочь от горы.

— Молодой человек, а вы вообще кто? И куда едете? — вдруг обратился ко мне по-русски женский голос.

— В Кемер — удивился я.

— Удивительно — вздохнула девушка, а затем, на турецком языке что-то спросила у водителя — хорошо, мы завезем вас в Кемер, но это будет стоить 30 лир, вам же в Кемер?

— А вы куда едете? — переспросил я.

— Мы в Анталию — ответила девушка, а женщина рядом с ней рассмеялась.

— Тогда и я в Анталию! — обрадовался я.

— Вы уж определитесь — засмеялась девушка, а затем что-то снова сказала водителю по-турецки — до Анталии будет стоить 50 лир, оплатите водителю, перед выходом.

— Договорились! — я выдохнул, и уставился в окно, где за считанные минуты сильно стемнело.

Через час я вышел около площади матрешек, где зашел в супермаркет «Мигрос» и купил лимонад, две пачки турецких сладостей, мандарины и хурму. Мой ужин, о котором я мечтал уже очень давно, затянулся. Я бродил вдоль бульвара Ататюрка в поисках заведения с адекватными ценами и понятным меню, но все было тщетно до тех пор, пока я не наткнулся на маленькую забегаловку. На синей вывеске было написано «Кепценин Ери», как это переводилось, мне уже было все равно, ведь я увидел, что тут продают кебаб и курицу гриль. Ко мне сразу подошла смуглая азиатка, которая напомнила мне старушку Хайди, филиппинку, с которой я вместе работал в Америке восемь лет назад. Она заговорила со мной на русском языке, и я заказал кебаб из баранины. Через десять минут мне вручили тяжелый пакет, и я поспешил в отель. Я поднялся в свой номер, где быстро принял холодный душ, так как горячей воды не было, и набросился на пакет. Оказалось, что за 30 лир мне полагалось два мясных шампура, лаваш, салат из томатов, острые перчики, два вида соуса и порция булгура. Так сытно я давно не ел. С трудом, через силу я запихивал в себя последние куски еды, а затем в девять вечера заснул. У меня болело все тело, но я был счастлив, что могу ощущать эту боль, ведь это значит, что я все еще живой.