Сара Маркиз - Свободная. Там, где нет опасности, нет приключений [litres]

Люди сидят в траве вокруг юрты, опустив головы в тарелки.

Никто ни с кем не разговаривает. Знают ли они друг друга или эта остановка лишь небольшая пауза в пути? Некоторые лошади выглядят усталыми, другие пользуются передышкой, чтобы пощипать травки вокруг юрты. Я ни на кого не смотрю, и никто не смотрит на меня. Пока ем, понимаю, что у всех нас есть кое-что общее: мы очень голодны. Все люди носят традиционную одежду, они стройны и подтянуты, с обветренными лицами. Толстые монголы давно исчезли из страны. Я быстро справляюсь со своей порцией, потому что очень голодна. Возвращаюсь к повару за добавкой, но на этот раз женщина отказывается меня накормить, жестикулируя и крича при этом, как дикая обезьяна. Люди отрывают головы от своих тарелок, сурово смотрят на меня и качают головами. Я быстро ухожу, так и не узнав причину такой негативной реакции.

Немного жду, пока люди разойдутся. Оставалось еще несколько кочевников, которые гремят своими тарелками, как вдруг в метре от меня один из мужчин начинает мочиться и немного попадает на мою тележку. Я смотрю на него, но он делает вид, что ничего не произошло. Не могу удержаться и говорю: «Эй, сэр, вы только что описали мою тележку!»

Я начинаю грустно размышлять о том, с какими мужчинами сталкивалась, и о том, как они вели себя по отношению ко мне. Такое поведение не имеет ничего общего с их историей, это лишь результат избытка тестостерона. Они ведут себя как свора собак. В следующий раз я спрошу: «Чем я могу тебе помочь, Фидо?» Я улыбаюсь… и понимаю, что эти монголы начали действовать мне на нервы. Поэтому решаю, что не уйду еще без одной тарелки риса. Я опять проникаю в кафетерий. Киваю и издаю ворчащий звук (я много раз слышала, как они так делают) по отношению к повару. Признаю, что она хозяйка положения, потому что в ее руках ковш и она не собирается его откладывать.

Она смотрит вдаль, тоже ворчит и заговорщически улыбается мне, когда подает тарелку риса с яйцом, которое уже приготовила для меня. Прячась за кастрюлями, она следит, чтобы никто нас не увидел, берет деньги и жестом указывает мне уходить побыстрее. Я благодарю ее и выхожу на улицу, слыша сдержанный смех женщины. Я наполняю свой бедный живот, который уже не смел надеяться на такую щедрость.

Наверное, чтобы накормить меня, она нарушила какой-то закон.

Спасибо тебе, спасибо тебе…

За три года моего путешествия по разным странам, независимо от языка, культуры и социального статуса, разные женщины находили способ накормить меня. Но не только. Их щедрость кроме желудка наполняла еще и мое сердце, их сила и смелость позволяли мне продолжать двигаться дальше и делать следующий шаг. Голод не нуждается в переводе, он выражает себя универсальным языком. В тот день в Центральной Монголии эта женщина дала мне ценный дар: она напомнила, что я принадлежу к великому женскому племени нашей планеты. И что женщины должны помогать друг другу, а не доводить друг друга до слез. Я ухожу с полным животом и благодарным сердцем… Спасибо тебе, спасибо тебе…

Порывы ветра сметают все на своем пути. Земля под ногами моего любимого карамельного цвета.

Несмотря на то что нахожусь в безлюдном месте, я вижу электролинию, которая идет точно на юг. Глядя на горизонт, на ощупь нахожу компас, который красной веревкой прикреплен к молнии на правом кармане моих штанов. Компас подтверждает возможность идти вдоль электропроводов, которые приведут меня к моей цели в двухстах километрах отсюда. А ночью я смогу привязывать палатку к электрическому столбу. В последнее время я не находила укрытий для скота и дорог с канализационными трубами.

Я начинаю путь, в котором моими спутниками будут только ветер и песок. Наконец-то, к своему удовольствию, я нашла целых двести километров, где никого не встречу! Мне предстоит огромное испытание, но привычные жесты и ритм шагов помогают справиться с волнением.

Впитав в себя умиротворение и энергию пустыни, я захожу в маленькую деревушку. Она похожа на все другие деревушки, без намека на очарование, пустынная, с пыльной главной улицей. Как только я попадаю сюда, начинаю искать местный рынок, но нигде, как обычно, нет вывесок. Перед одним зданием замечаю несколько машин. Там я оставляю оборудование и захожу в одну дверь, потом в другую. Наконец попадаю в темную комнату, в которой стойка ограничивает доступ к товару. В комнате нет окон, здесь сильно пахнет сигаретами. Узкогрудый мужчина с голым торсом лежит на нескольких мешках с рисом. Его восковая кожа покрыта следами пота и старых мечтаний, безнадежно размазанных по его обвисшему брюху. Глаза налиты кровью, он медленно и с видимым удовольствием потягивается.

За стойкой стоит женщина, которая не оборачивается, когда я вхожу. Зову ее, но она не отвечает. Жду уже двадцать минут, при этом я единственный посетитель. Но эта женщина просто не знает, сколько во мне решительности. Почти при каждой встрече я испытываю на себе пренебрежение к иностранцам, которое связано с демонстрацией собственной власти. Я уже привыкла к этому. В любом случае я не выйду отсюда без пакета с едой. Внезапно в комнату заходит мужчина в городской одежде и с добропорядочным лицом, который вежливо со мной здоровается. Он дает список покупок продавщице, которая тут же срывается с места и приступает к выполнению обязанностей. Ее глаза прикованы к списку. Я пользуюсь возможностью, чтобы начать диалог с визитером. Он рассказывает, что недалеко отсюда есть место, где хозяйка располагает в своей юрте всех новоприбывших. Я спрашиваю у него, почему продавщица не обслуживает меня. В этот момент та поворачивается к нам.

На ее лице черно-синий синяк с желтыми краями.

«Вы говорите, что она не хочет вас обслуживать?» – уточнил он.

Мужчина начинает злиться, поворачивается к ней лицом и бросает в нее словами, которые, судя по всему, ранят сильнее, чем след на ее щеке. Тон разговора повышается, как часто бывает у монголов. Кажется, что гневные тирады разлетаются по комнате и рикошетом попадают в женщину. Я не понимаю, что происходит, но думаю, что ее поставили на место. Атмосфера крайне тяжелая и напряженная. Женщина поворачивается ко мне с вызовом в глубине ее глаз. На ее лице явно написано «плохое настроение», поэтому я отхожу на шаг назад, чтобы избежать потенциального нападения. Один бог знает, что она держит под прилавком. Не говоря ни слова, она обслуживает меня и насчитывает втрое больше обычной цены, но я не спорю с ней. Просто хочу иметь возможность покушать. Я кладу деньги на прилавок и тороплюсь уйти из этого места. Через несколько минут попадаю на единственную городскую заправку. Один паренек поднимается, чтобы встретить меня, другой подросток сидит на скелете ржавого стула с девочкой того же возраста у его ног. Парень наполняет мою литровую бутылку, я даю деньги под расчет. Сидящий парень поднимается с места и без видимой причины лупит кулаком по почкам того парня, который меня обслуживал. Он оборачивается и отвечает ударом в лицо. Я кричу: «Достаточно!» Лица обоих измазаны кровью. Оба подростка прекращают свое занятие и в удивлении таращатся на меня. Но более коварный из двух использует этот шанс, чтобы нанести своему противнику хороший удар справа.