Агата Чернышова - Нежить и некромант

Только из порезов на ладонях текла не алая кровь, а тёмно-вишневая, как фруктовое желе для праздника Летнего сбора урожая. Только матушка Гиса, тощая кухарка в возрасте, так и не набравшая весу и доброты в характере, на этот раз пожадничала больше обычного и не положила достаточно желатина.

– Что это? – тихо поскуливала Миджина и трясла головой в знак отрицания. Нет, такого не бывает!

Ей бы хотелось сейчас устроить рёв, даже некрасивую истерику, недостойную купеческой дочери, для которой нанимали учителей из соседней провинции, но всё никак не моглось, сколько Миджина не пыталась.

Сжаться бы сейчас в комок и обхватить голову руками, чтобы убедиться, что она не отвалится как гнилой кочан капусты.

– Нет! Нет! Нет! – шептала она и наконец освободилась от расколотой рамы. Принялась царапать себе лицо, почти не осознавая что делает и выть, тихо, почти по-волчьи оплакивая невозвратную потерю.

– Полно! Совсем уже ополоумела! Как я тебя потом скрою обратно?! – домин де Торес оказался рядом и отвёл её руки от лица.

Миджина видела, заметила сразу, насколько ему неприятно её касаться. И не винила его за это.

Самой противно было. Если она то, что показалось в зеркале, то Создатель должен смилостивиться над монстром и подарить ему вечный сон. Или это уже с ней когда-то случилось?

Салбатор подвёл её к стулу и посадил на него, а потом подал стакан прохладной воды.

– Выпей, не бойся! – он говорил почти ласково, но как с бешеной собакой, которую опасно злить. – Это не та вода.

Мелькнула мысль, что неживые пить и есть не должны, а она, Миджина, вроде бы способна ещё и голод испытывать, и жажду.

– Ты ни то ни другое. Словно между мирами зависла. Вот Чёрная ведьма нам и нужна, чтобы вернуть тебя к жизни. А там и забудешь всё, что было.

Слова Салбатора текли сладким сиропом, и всё же Миджина чувствовала, что в них что-то не так. Они, как кружева на поношенном платье, призванные скрывать неприглядные заплатки.

– Зачем я вам была нужна? – спросила она снова и вцепилась в запястье. Миджину грела мысль, что она доставляет домину неприятность своим касанием. Хотел себе игрушку, так терпи!

– Чтобы поймать твоего убивца, говорю же. А то псы Инквизиции идут по моему следу. Знаю я эту братию, просто так не отстанут, – он снова говорил складно и гладко, но Миджине не верилось в искренность этого странного седовласого господина, у которого в сумке всегда есть кол для таких, как она.

– А что я стану делать потом? – тихо спросила она, дурея от звука собственного голоса. Кажется, или так и есть, что раньше всё было по-другому: и голос, и чувства, и ощущения от мира? Всё.

Она была другой. Живой и готовой любить, девой с быстро бьющимся сердцем, любящей слушать мрачные сказки, потому что они так далеки от того, что её окружает.

– Ответьте мне, – Миджина спрашивала кротко, но неотступно следила за выражением лица Салбатора де Тореса.

– Вернёшься к семье, жениху. Или думаешь, что он уже забыл о тебе? – криво усмехнулся тот и поспешил отойти к столу, на котором лежала заплечная сумка.

Интересно, какие секреты некромант возит с собой, а какие предпочитает оставлять в надёжном месте?

Миджина давно отметила, что её спутник непохож на бродягу. И плащ, и сапоги, даже широкополая шляпа – всё не новое, но добротное. Дорогое.

И волосы у де Тореса не торчат седой паклей, а умаслены редкими маслами, локонами вьются. Откуда-то она знала, что больше в Цинсидиросе ни у кого такой причёски нет.

Всё в некроманте выдавало чужака, но знатного, по какой-то причине предпочитающего скрывать свою личность.

– Я не могу вернуться домой, – она встала и всё не решалась вернуться к себе. Оттягивала момент, когда придётся остаться наедине с новым знанием о себе и что-то решать. – И жениха совсем не помню. И он не помнит меня. Нет у меня прежнего пути.

– И что ты тогда от меня хочешь? Взамен помощи? – он не оборачивался, Миджина видела лишь, как напряглись мышцы его рук.

– Пока не знаю. Только не гоните меня, пока сама не решу уйти. И рассказывайте о мире вокруг. Обо всём.

– Сама вспомнишь, – последовал глухой ответ. – Мир такой гнилой, что не стоит тебе о нём много знать.

Миджина вспыхнула и направилась к двери. Не станет умолять она о помощи, сам сказал, что силы у неё теперь особые.

Прибежит домин к ней под дверь, когда нужда придёт. А она подождёт. И не продешевит. Дочь купца всё-таки.

– Может, и вспомню что ещё, – ответила она, уже берясь за ручку двери. – Только о прошлом. А не об этом вашем новом мире. Хотите помощи, научитесь о ней просить!

И выскользнула почти бесшумно. Даже удивительно как много может человек, если однажды умрёт и воскреснет.

– Держись рядом и вуалетку не поднимай, – Салбатор говорил тихо и поёживался от холода, идущего от его спутницы. И это в самый разгар жаркого сезона!

У Музыкального фонтана было многолюдно, что, впрочем, являлось делом обыденным. Он был единственным чудом не только во всей округе, но и до самого Виндерфлата, столицы Озёрной страны, не сыщешь такого дива. Музыка пела звуками флейты и органа.

– Я его часто раньше слушала, – произнесла нежить ему прямо над правым ухом, и де Торес снова нащупал в сумке осиновый кол. Привычка, чтоб её!

– Значит, вспомнила прошлую жизнь?

– Немного. Мы с женихом гуляли здесь, и он угощал меня солёными орешками.

В толпе можно было разговаривать, не опасаясь быть услышанным. По воскресеньям здесь собираются горожане и после службы в Церкви гуляли, пили прохладный лимонад, уединялись в пышном парке, примыкающем к Городской площади. Всё, как и в других крупных городах Приозёрья.

И так же, как и везде, в толпе праздно шатающихся людей Салбатор остро чувствовал своё одиночество. Инаковость.

И этого уже не смыть никакой святой водой. Вот он человек, а жить с себе подобными никогда не сможет.

«Как и нежить», – мелькнула мысль, но он рьяно отмахнулся от неё, как от гнуса, норовящего выпить кровь. Они с нежитью разные. Может показаться, что это не так, но он знал суть воскрешённых.

– А теперь ты хочешь увидеть, как они умирают. Все те, кто был тебе дорог. И прочие в этой толпе, – сухо заметил Салбатор, бросая обвинения через плечо.

Нежить семенила за ним, стараясь не отставать. И пугливо озиралась, чтобы никто её не забрал.

Со стороны они, должно быть, выглядят как отец с дочерью, воспитанной в строгости и боязни людского греха. Вот и хорошо. Нахалы испугаются его строгого вида, а робкие и так не подойдут.

– Домнишоара, вы обронили, – тонкий слух некроманта уловил тихое пришепетывание позади себя.

– Простите, это не мой платок, – растерялась нежить, а Салбатор сразу схватил её за руку и задвинул за спину, как и полагается ревнивому отцу, оберегающему дочь от охотников за приданным.