Ирина Андрианова - Сабинянские воины

Тут я счел за лучшее вмешаться:

– Коллеги, – поспешно проговорил я, – мы с вами сидим в пятидесяти метрах от стены. Еще вчера мы мечтали пересечь ее любой ценой. Разве мы с вами не знали обо всех этих проблемах? Прекрасно знали. Но при этом мы всей душой рвались сюда, желая узнать еще больше. А сейчас мы, пока что ничего не узнав, начинаем с наскоку осуждать… – Я перевел дух. – Мало того, что поспешная оценка обычно не способствует пониманию, так нас, я опасаюсь, вообще могут выставить назад за такое проявление нелояльности…

На меня посмотрели – кто-то с осуждением, а кто-то, наоборот, согласно закивал. Тошук напряженно глядел перед собой. Мария выглядела растерянной. Лишь трое сабинян оставались совершенно спокойными. Я смущенно продолжил:

– Я просто хотел сказать, что если мы хотим продолжить нашу экскурсию, нам следует, наверное, воздержаться от таких вопросов… ну, хотя бы в самом начале тропы.

– Ничего страшного, – сказал Теше, ободрительно посмотрев на меня и оглядев всех по очереди. – Вы можете задавать свои вопросы. Вы ведь здесь именно для этого.

Но, как ни странно, никто больше не пожелал продолжать. Наоборот, словно по команде, группа начала подниматься.

– Спасибо вам за еду, – сказала Йоки, покраснев.

– Да, пожалуй, при желании к этим сухарикам вполне можно привыкнуть, – попытался сгладить неловкость Ержи, но почувствовал, что неудачно: на него хмыкнули.

Теше усмехнулся.

– Ничего, не бойтесь: ниже вы встретите стойбище с огородом. Там такие же овощи, что и у вас растут. Подкрепитесь.

– Вы не пойдете с нами? – спросил я.

– Нет. Я служу здесь.

– В армии? – удивился Марк.

– Нет, – уклончиво улыбнулся Теше. – Просто тут мое место службы. – Он на минутку умолк. – А в армии служат мои сыновья. Двое младших. Вы их встретите.

– Младших? А сколько всего у вас детей? – заинтересовалась Мария.

– Э… четверо. Сейчас четверо, взрослых. Было больше, но выжили не все.

– Боже, сколько же вам лет? – спросил Марк.

– Пятьдесят пять, – ответил Теше, собирая остатки еды в свою котомку.

– Значит вы… – я силился подсчитать, – Вы живете тут с самого основания Сабинянии?

– Нет, я присоединился позже, в двадцать лет.

– Присоединились – то есть вступили в общину? – Мария попыталась вспомнить. – Значит, это было еще в те годы, когда в Сабинянию принимали новых членов…

– Вобщем, да. Принимали.

Теше хоть и отвечал на вопросы, но в то же время стоял наизготовку, держа котомку за спиной. Нам вроде тоже было пора идти. Но я решился спросить напоследок:

– Скажите, а откуда вы родом? До Сабинянии?

Он опустил было голову, но быстро выпрямился.

– Из Денвера. Это в США. Но это было давно.

Все вздрогнули. Англоязычный Тим – возможно, он был как раз американцем – уже открыл было рот, чтобы начать выяснять подробности. Но то ли не желая больше отвечать, то ли ему действительно нужно было на его «службу», Теше слегка поклонился, приложив руку к груди (Тошук ответил тем же, и все торопливо последовали его примеру), после чего повернулся и медленно зашагал в ту сторону, откуда пришел. Вскоре он скрылся в зарослях.

– Ну что же, и нам пора в путь, – сказал Тошук, поднимая с земли рюкзачок.

Йоки не двигалась с места.

– Простите меня. Я, должно быть, не сдержалась и сказала лишнего, – пробормотала она.

– Да и я тоже, – вздохнул Тим. – Но смирение этого человека просто поражает. Он так спокойно говорит о голодных смертях! Кажется, не будь тут нас, он бы и не догадался о том, что это страшно.

– Признаться, я сперва подумал, что он плохо нас понял, – заметил Марк. – Но теперь вижу, что понимал он прекрасно. Хотя в первый момент я решил, что английский ему не родной. Подумать только – бывший американец! И здесь, в этом рубище, и с такими мыслями в голове… Может, – он понизил голос, чтоб не слышали солдаты – у него проблемы с психикой?

– Америка – большая страна, там много очень разных людей, – сказал Марино. – Там как раз более вероятно встретить такие необычные экземпляры, как этот Теше. В американской глубинке и не такие сектанты попадаются. А насчет плохо с головой – все возможно, если учесть, что для добровольного уединения в подобную общину нужны очень специфические рекруты.

– Друзья, – перебил Ченг, к которому вернулся его наставительный тон. – Я присоединяюсь к ранее высказанному мнению о том, что нам рано делать выводы. Давайте прогуляемся по Сабинянии хотя бы несколько километров! А еще лучше – десятков километров. И поговорим побольше с разными людьми.

С этой идеей трудно было не согласиться, и на том обсуждение закончилось. Мы уже начали по очереди выходить на тропу, когда Марино спросил Тошука:

– Получается, вы и есть наш гид по Сабинянии? Помнится, вы говорили, что нас будут сопровождать местные. То есть я совершенно не против, просто мне интересно…

– Скоро к нам присоединятся местные провожатые. Потерпите немного, – ответил Тошук без улыбки, глядя перед собой.

Он обменялся поклонами с солдатами, и наша группа двинулась. Пропустив остальных вперед, мы с ним пошли последними. Я оглянулся назад. Сот с товарищем продолжали стоять неподвижно, глядя нам вслед.

– Я думал, они пойдут с нами, – шепнул я Тошуку.

– Нет, они же сказали, что служат именно здесь, на этом участке стены.

Он выглядел огорченным, и мне невольно хотелось идти с ним рядом. Хотя я и догадывался, что, скорее всего, ему это не нужно. Или это огорчился я, и поддержка требовалось мне?

Постепенно грустное облачко, оставшееся после разговора, развеялось. По мере того, как мы удалялись от серой громады стены, душу снова заполняла радость. Мы спускались по горному лугу посреди изумрудной травы и благоухающих цветов. Солнце ласково гладило руки и спины, но не утомляло жарой. То и дело попадались ручейки, дышащие прохладой. Позади нас постепенно вырастали скалистые уступы. Они не были столь заметны, пока мы находились вровень с ними; лишь спустившись на ярус ниже, мы осознали их величие. Кое-где наверху со скал низвергались водопады, снизу казавшиеся тонкими струйками с туманным ореолом вокруг. Далеко в беззвучной синеве парили хищные птицы. Вобщем, это был классический и прекрасный горный пейзаж. И к восхищению снова добавилась сладостная мысль: ведь это почти единственное место на земле, подумал я, где человек не просто потребляет эту красоту, а служит ей, отдавая всего себя, и от служения-сопричастности получает новое, ни с чем не сравнимое наслаждение… Я пытался представить себе, что это я служу, что я тоже – сабинянин, один из этих дивных людей в линялых холщовых рубищах со множеством тесемок и мешочков. Что вся моя жизнь посвящена сохранению этого чуда, ради него я беззаветно тружусь, забывая о себе… Я пытался, но пока не мог. Привычка к другой жизни пока не отпускала. Но ничего, я сумею, говорил я себе. Только бы побольше насмотреться на них, услышать их, понять!