Эдуард Мурзаев - Годы исканий в Азии

Помнится, как образно сказано о пустыне у Николая Тихонова:

Мне кажется, что эти слова больше всего подходят для передачи моих впечатлений о Цайдаме.

Но и в Цайдам пришла жизнь. Как-то я приехал в лагерь геологов, ведущих нефтяную разведку. Представляете себе абсолютную пустыню и тёмную звёздную ночь? Вечером все население лагеря — человек 200 — собралось послушать концерт артистов, возвращавшихся из Лхасы. Артисты останавливались в маленьких тибетских посёлках, затерявшихся среди холодных горных пустынь, и уходили далеко-далеко в сторону от автомобильной дороги, чтобы донести своё искусство народу. Эти мастера сцены поразили меня и непосредственной игрой и героизмом. Они работали на высоте четырёх-пяти тысяч метров, в тибетской выси, где даже Пржевальскому было трудно охотиться. В этой группе были ещё совсем молодые девушки и пожилые актёры и актрисы, чьё сердце, увы, уже должно было чувствовать высоту. Ведь на перевале Танла воздух и в наши дни так же разрежен, как во времена Пржевальского. Мне, правда, сказали, что самая юная артистка немного плакала: страшно было угрюмых холодных гор, заснеженных долин, безлюдья и длинных ночей, когда приходится просыпаться каждые десять минут и судорожно вдыхать воздух.

Высокогорье истощает организм. В первые дни в Тибете пропадает аппетит, совсем не хочется спать. В день достаточно одной маленькой пампушки. Человек худеет, но затем здоровый организм приспосабливается и его потребности входят в норму.

Как много интересного видишь во время далёких путешествий, как удивительно хороша жизнь! Вот только отставать от неё нельзя. Будь у меня талант и терпение, написал бы книгу «По следам великих путешественников». Рассказал бы о Камчатке, Курилах, Гоби, Ордосе, Хингане и Хайнане. Но уготован мне иной удел. Все отпущенные мне чернила потрачены на груды отчётов о геологических изысканиях. А ведь я вижу, ясно представляю такую книгу и, кажется, действительно могу её написать, так переполняют меня впечатления и воспоминания. Но когда? Вот и после этой экспедиции намечается следующая. Однако это лирическое отступление отвлекло меня.

Из Цайдама я перевалил через горы Наньшаня в оазис Дунхуан, — писал Юрий Сергеевич. — Пустынные подгорные каменистые равнины. Пески, сухие русла, курганы, а вдоль дороги развалины сторожевых башен и обо. Растений почти нет. Только далёкие миражи — фыншуй (по-китайски — воздушная вода) да песчаные смерчи разнообразят пейзаж. И вдруг вдали роща деревьев — оазис Дунхуан. Близ него сотни древних пещерных храмов. Вы их, конечно, помните по описаниям Пржевальского в книге «Из Зайсана через Хами в Тибет». Эти пещеры китайцы называют «Чэнфудун», то есть «Пещеры тысячи будд». Все они созданы человеком, высечены в песчаниках и конгломератах. Буддийские отшельники жили тут в вечном молчании и молитвах. Со временем скиты разрастались. Возникали целые монастыри.

В Дунхуанских пещерах (их четыреста восемьдесят) в течение тысячелетия работало много талантливых художников. Их монументальные скульптуры и росписи на потолках поражают своим великолепием. Кто они, эти безвестные мастера, создавшие гигантский музей буддийского искусства, заложенный в V—VI веке и сохранившийся до наших дней? Прошли века, а пещерные храмы Дунхуана продолжают удивлять масштабами, композицией, изваяниями будд, красками настенных фресок, затейливыми орнаментами, игрой тьмы и света.

Из провинции Ганьсу мы направились во Внутреннюю Монголию, в пустыню Гоби — места, знакомые нам с Вами по монгольским путешествиям. Около города Эрляня китайские огородники — великие знатоки своего дела — в гобийских условиях выращивают капусту и картофель. Растёт! А рядом пасутся стада домашних животных и диких антилоп джейранов.

Подъехали к Баоту. У окраины города течёт Хуанхэ, ещё более мутная, чем в Ланьчжоу. Переправлялись через реку на пароме. На правом берегу начинаются пески Кузупчи в пустыне Ордос. Подвижные барханы перевеваются ветрами. А между ними, как ни странно, хорошо сохранились речные долины с террасами, например долина Люго. Пески наступают на неё, барханы подходят к самой бровке террасы, и, когда в реке мало воды, песок засыпает русло. Но вот пойдут дожди, потекут потоки воды, смоют и унесут в Хуанхэ пески, и вновь оформится долина, выступят на поверхности и русла, и террасы. Удивительно. В Ордосе выпадает немало осадков. Почему же здесь барханные пустыни? Они созданы самим человеком. В течение многих веков он выпасал скот, рубил кустарники на топливо, без меры уничтожал растительность. И вот теперь приходится насаждать деревья.

Посетил один из больших монгольских посёлков в Ордосе. Монголы живут в фанзах, занимаются земледелием, говорят на китайском языке. Мне показали место захоронения Чингис-хана и даже сказали, что где-то поблизости пасётся табун белых лошадей, прямых потомков коня легендарного завоевателя. Сколько раз за время путешествий по Центральной Азии я то там, то здесь встречаю могилу Чингис-хана! Все это сказки и легенды.

В Ганьсу побывал в храмах, познакомился с «перерожденцами» — живыми богами. Младшему из них едва минуло 14 лет. Они, конечно, ничем не отличались от простых смертных. В одном из храмов произошло чрезвычайное событие, смутившее верующих буддистов. «Живой бог», «перерожденец» в каком-то колене, спокойно благочестиво жил более 30 лет. Он ждал глубокой старости, чтобы вновь «возродиться» молодым в другом обличий. Но бес попутал, не помогли ни пост, ни молитвы. «Живой бог», на удивление всем, женился и народил детей. Он пасёт баранов в окрестностях монастыря, где когда-то восседал в храмах под бронзовыми изваяниями будд.

Из Чунцина отправился вверх по Янцзы. Река необозримая. По ней плыло много парусных лодок. Совсем как на изящных китайских картинках, когда одна джонка перегоняет другую. Как не похожа природа Сычуани на пустыни Ганьсу или Внутренней Монголии! Южнее Чунцина — настоящие субтропики. Густо и пышно растут бананы с их неправдоподобно большими листьями. Высокий и стройный бамбук образует такие густые заросли, что трудно войти в них. Бамбук олицетворяет стойкость. Чего только не делают из его древесины: трубы, изгороди, шкатулки, дамские сумочки, ширмы, фонари и многое другое. Пальмы дополняют пейзаж Сычуани.

Дорогой друг! Пора кончать это затянувшееся письмо. Впечатлений у меня много, о них можно писать бесконечно, но жаль утруждать Вас. Боюсь, что многое Вам уже известно, и Вы будете недовольно морщиться, разбирая мой почерк.