Алина Бакурина - Соприкосновение

Прежде чем перейти в Дели даже самую узкую дорогу, следует очень много раз посмотреть в обе стороны, желательно одновременно. Ты хочешь перейти дорогу, ты решаешь, когда стоит её перейти… Индийское дорожное движение уверенно в том, что каждый человек абсолютно бессмертен.

Перейдя дорогу без потерь, мы направились за людьми, которые как муравьи уверенно ползли в сторону… цветка? Мы действительно двигались к огромному мраморному цветку лотоса. Необычно для храма.

От Азата, а чуть позже и Интернета, я узнала, что мраморный цветок представляет собой материальную форму религии бахаи и является их главным храмом в Индии. Белоснежное здание построили на деньги сторонников религии из пантелийского мрамора в форме распускающегося цветка лотоса, расположив по периметру бассейны, благодаря которым возникает иллюзия, что каменный цветок покоится на водной глади. Строительство храма длилось 8 лет и закончилось в 1986 году.

Двери Lotus Temple 3 3 Lotus Temple – Храм Лотоса (англ.) всегда открыты для представителей всех вероисповеданий. Учение бахаи базируется на убеждении, что человечество является одним целым, а у всех религий общая основа. Каждый человек должен познавать истину самостоятельно и волен выбирать свой путь.

Несколько раз в день в храме проводятся служения. В течение пяти минут последователи разных религий произносят перед всеми молитвы в микрофон. Во время чтения молитв посетителей храма просят оставаться на местах, чтобы проявить уважение к чувствам верующих.

Я шла под зонтом рядом с Азатом, обдумывая глобальность идеи и не понимая, как могла не знать об этой религии. На самом деле очень даже могла, поскольку в последнее время сосредоточилась на себе и получении личного опыта.

Присущая мне безграничная, а вернее сказать, граничащая с безрассудством, любознательность была направлена моим преподавателем йоги ВСБ в наименьшее зло.

С каждым месяцем занятий в школе классической йоги я всё сдержаннее бродила по сайтам в поисках информации о каких-либо учениях и йогах, потому что меня заняли другим – мной. Но была и обратная сторона такого подхода.

Многое из теоретически узнанного я практически опробовала на себе. Так же понятнее «работает» или «не работает». Но, могу сказать, что благоразумие во мне определённо росло, и, прежде, чем что-то делать, я всё-таки сначала думала. Старалась думать.

Ещё в аэропорту Азат уведомил меня о том, что ВСБ заранее обо мне побеспокоился и попросил его смотреть за мной всю поездку в оба глаза.

Перед отъездом я обижалась на своего преподавателя за то, что он почти не разговаривал со мной последние занятия и ссылался на то, что я скоро уеду, и там, в Индии, меня ждут перемены, после которых я вернусь «немножко другой». Не особо понимала, что это значит, и только переживала о том, что меня предоставляют зловещей неизвестности.

Азат намеренно напомнил о том, что под зонтом я с ним иду не просто так. Он прилежно исполнял долг заботы обо мне.

– Так значит, помощь, которую Вы мне оказываете, неискренна?

Хотелось знать, насколько я могу быть расслабленной и доверчивой в поездке. И то, и другое давалось мне с трудом.

– Я искренен в своей неискренности, – пожал плечами Азат.

Уже неплохо.

У высоких ступенек, ведущих к входу в Lotus Temple, люди с просвещёнными выражениями на лицах снимали обувь и убирали её в специальные мешки. Практично. Азат тоже где-то достал такой мешок, пока мы вертелись по сторонам, и я поспешила разуться и бросить туда обувь.

В Индии в любой храм можно заходить только босиком. Меня обрадовало то, что никаких препятствий в виде мелких камней на пути не предвиделось. Ровная плитка. Замечательно. Иначе пришлось бы ползти на четвереньках.

Нашей группы как таковой для меня не существовало. Лица я запомнила, это не сложно, и ориентировалась на них. С именами труднее. Когда одно запоминалось, другое вылетало из головы. Я всегда помню людей, с которыми общалась хоть раз. Никаких проблем. Но пять имён. Первый день. Сложно.

Шершавый влажный ковёр, струящийся вверх по ступеням, приятно соприкасался со стопами при подъёме. Я посмотрела на бассейны, наполненные водой, и подумала о том, что было бы неплохо сейчас лечь туда. Тяжёлый воздух делал меня сонной и вызывал желание освежиться.

Поднимаясь наверх, я случайно увидела повисшего на ограждении мужчину. Цвет его лица свидетельствовал о том, что жара поступила с ним безжалостнее, чем со мной. Его стошнило. Я задалась вопросом, почему из всего заметила именно это.

Стеклянные двери производили впечатление входа в современный музей, но никак не храм. В произведение искусства двадцать первого века. Возле дверей образовалось несколько очередей. Я оглядела людей, окруживших меня, и поняла, что единственные русские туристы здесь – мы. Непривычно знать, что рядом с тобой есть только шесть человек, которые говорят на русском языке, и все они – твоя группа. Я чуть не оказалась в отдельном от них ряду, но увидела знакомый красный платок Рены и перескочила к ней.

Очереди сформировались так, что возле дверей осталось свободное пространство. Индус, имеющий непосредственное отношение к храму, занял место в центре и начал нам что-то рассказывать. Его повествование было прекрасно и непонятно. Я довольствовалась мимикой смотрителя, наполненной разнообразными эмоциями хорошего рассказчика, и собственной фантазией. Уверена, он отлично нам всё рассказал.

После вводной речи, людей стали частями запускать в «цветок». Я ничего не ожидала от храма, ни когда мы поднимались к нему, ни когда входили внутрь. Первой эмоцией, которую испытала, было удивление. Ряды длинных скамеек образовывали амфитеатр. Вдоль них такой же, как и на улице, стелился бордовый ковёр. Всё. Минимализм.

Азат перевёл сказанное смотрителем. В храме запрещалось располагать какие-либо религиозные атрибуты и украшения, чтобы не отвлекать посетителей от истинного предназначения святилища. Его мраморные лепестки несли в себе самодостаточность. Я посмотрела вверх и увидела под куполом среди образующих своды плавных линий девятиконечную звезду – священный символ бахаи. Там же на арабском языке вырисовывалась фраза «Бог превыше всего».

Разговаривать в храме было нельзя, да и не нужно. Люди приходили сюда медитировать, молиться или просто побыть наедине с собой. Мы заняли места в одном из нижних рядов, стараясь не нарушать тишину. Я медленно оглядела внутреннюю сторону лепестков храма, выискивая занимательные детали, входящих и уходящих из него людей… Деловые, знающие, зачем пришли, задумчивые, весёлые, перешептывающиеся между собой. Разные.

Люди создавали тишину в этом месте, но кое-кто её нарушал. Не весь «цветок» был застеклён, между лепестками оставалось пространство, впускающее и выпускающее воздух, поэтому в храме всегда сквозил ветерок, создавая приятную прохладу. Сюда свободно залетали птички, ныряя в воздухе и взмывая до самого купола. Я проследила взглядом за самой маленькой. Она порхала по окружности храма, будто стремясь заполнить щебетанием всё пространство.