Михаил Шуклин - Диктатор

– Доярки коров и коз просили помощь, перчатки-с, ведра, забор, – Рики полистал блокнот и прочел.

– Вот отправь Марию и одного еще строителя им на помощь, заодно забор поправят – все равно им работы нет пока! – сказал я. – Закажи перчатки, ведра с Чили, самые простые. Отправь запрос на новую доярку и строителя.

– Хорошо-с, – кивал Рики и записывал.

– Дальше!

– Грузчики из порта просили починить им дом – продувает, – прочитал Рики.

– Отправь двух строителей.

Рики записал.

– Стройматериалы для качественных домов-с, – прочитал он дальше.

– Ну с этим повременим – не то положение сейчас, – буркнул я расстроено. – Здесь бывают холода?

– Никак нет-с! – Рики мотнул головой.

– Механикам запчасти и бензин-с, – продолжил зам.

– Сходи завтра в гараж, составь список запчастей – обсудим, бензин – минимум, – ответил я.

– Топоры, бензопилы, ружье-с для лесорубов, – Рики взглянул на меня. – И один сбежал у них. На оружие нужно разрешение из столицы-с.

– Запроси разрешение, – ответил. – Закажи пару топоров недорогих – придется месяц на всем экономить.

Рики старательно шуршал бумагой, на его лбу даже выступил пот от усердия.

– А что мы экспортируем? – спросил я.

Систем услужливо выставила окошко.

– Шерсть лам-с в Чили, – опередил ее Рики.

– Скажи пастухам, чтоб к следующему кораблю остригли их налысо, – усмехнулся я.

– Хорошо-с, господин! – зам записал.

В это время в приоткрытую балконную дверь дунул ветер, она распахнулась шире и в комнату влетел крупный зеленый попугай. С шумом трепеща крыльями, разрезая клубы сигарного дыма, сделал круг вокруг люстры и опустился на краешек обеденного стола.

Постучал тяжелым клювом в столешницу. Приподнял правую лапу, тупо рассматривая ступню, поковырялся в ней клювом. Взглянул на нас. Я взглянул на Рики.

– А это-с Санти! – пояснил он. – Птица одного из следопытов – Фелипе! Видимо-с, он отправил послание.

Помощник подошел к птице, наклонился, поколдовал над ней и вернулся к столу. В руке он держал маленькую бумажку, скрученную трубочкой. Сел, осторожно развернул ее.

– Обнаружил следы-с трех людей, четырнадцать миль, северо—восток, озеро-с, – прочитал зам и поднял глаза на меня. – Это наш бывший Рауль!

Я серьезно кивнул и спросил: "Выдвигаемся?"

– Все же-с ночь на дворе, – Рики обернулся на балкон, проверяя свой тезис. – Лучше-с отоспаться и выехать в семь утра. К тому же-с, полдороги придется идти пешком – понадобятся силы-с.

– Тогда не смею задерживать! – сказал я.

Рики встал, подошел к балкону и задернул легкую полупрозрачную штору.

– Спокойной ночи, синьор губернатор, – он склонил голову на секунду.

– Спокойной ночи, Рики, – ответил я.

Помощник вышел, аккуратно прикрыв дверь.

– Ну и мне вроде пора, – я встал из кресла, неловко пошатнулся. – Оу, хороший ром!

Обошел стол. Попугай наблюдал за мной одним глазом.

– Что же мне с тобой делать? – пробормотал я.

– Санти! – крикнул попугай.

Я вздрогнул.

– Да ты еще и говорящий! – я сделал шаг в его сторону с протянутой рукой. – Тебя можно погладить?

– Санти! – птица разинула клюв и замахала крыльями.

– Да брось, давай дружить! – я сделал еще шаг к попугаю.

– Санти! – он отбежал на дальний конец столика, потоптался, взмахнул крыльями и, обогнув меня, перелетел на письменный стол.

Я обернулся. Попугай понюхал пепельницу, выгнул шею, подошел к бутылке с ромом, постучал по ней клювом.

Литровая прозрачная бутыль закачалась. Жидкость карамельного цвета в ней забулькала, стекая по стенкам сосуда.

– Тише, тише! – я пригнулся, выставив обе руки ладонями, втянул голову в плечи, ожидая громкий звон разбитого стекла. – Хороший Санти!

Бутылка устояла. Я выдохнул с облегчением. Теперь попугай подошел к моему стакану, где оставалась на донышке горячительная жидкость.

Понюхал, взъерошил перья на затылке и ногой опрокинул стакан, отвернувшись как будто в отвращении и глядя на меня. Ром разлился по большой кожаной вставке на столе, образовав маленькую лужицу.

– Твою мать, – пробормотал я.

Тут попугай лакнул ром. Закричал, замахал крыльями. Потоптался по луже. Лакнул еще.

– Ну хватит, Санти! – я шагнул к столу.

Попугай отшатнулся, увидев мое движение.

– Санти! – снова крикнул, махнул крыльями, задел бутылку. Та опять зашаталась.

– Ну все, успокойся, алкаш! – я метнулся к столу, намереваясь подхватить бутылку.

Санти отскочил от меня и, хлопая крыльями, перелетел на люстру. Я цепко подхватил бутылку.

Санти зацепился лапками за люстру, повис вниз головой. Стал раскачиваться, издавая невнятные скребущие звуки.

Люстра закачалась вслед за ним. Стеклянные украшения стали биться друг о друга, издавая мелодичный звон.

– За что мне это? – пробормотал я. – Какой же сложный, длинный день!

– Санти, слазь! – сказал громче.

Санти продолжал раскачиваться. Из-под крепления люстры посыпалась каменная пыль. Что-то хрустнуло.

Попугай вцепился клювом в изогнутый бронзовый подсвечник люстры и сделал два оборота, взбираясь выше. Добрался до стеклянного плафона. Заглянул внутрь. Громко крикнул, видимо яркий свет ослепил его.

С криком перелетел на штору. Разрывая ее когтями, взобрался на гардину. Люстра выдержала птичью гимнастику и замерла.

– Ну держись, птица безмозглая! – я метнулся к шторе, подпрыгнул, зацепил перо длинного хвоста между пальцев.

Санти заорал, взлетел, но смог описать только полукруг. Перо потихоньку выскальзывало из моей хватки. Тонкая штора зацепилась за мой каблук и обмотала меня, наподобие савана.

– Ох ты ж, – в нос уперлась пыльная ткань, плечи сдавило.

Сверху я услышал треск. Поднял голову. Вопящий Санти и падающая гардина. Темнота.

***

– Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если вы хотите танцевать, танцевать! Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если хотите танцевать, танцева-ать!

Пел задорный мужской голос. Ему вторил не менее веселый хор. Играла музыка. Гармошка, трубы, гитара. Мелодично шуршали маракасы, отбивали ритм тропические барабаны.

Я разлепил веки. Немного болела голова. Увидел белесую пелену перед глазами. Закрыл глаза, сжал веки, помотал головой.

Снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Стало не по себе. Попытался пошевелиться. Движения выходили скованными. Зашуршала штора, в которую я был завернут.

"Как же это все странно", – память возвращалась медленно. Потихоньку всплыли воспоминания вчерашнего насыщенного дня.

– Е-мое! – произнес невнятно, прочищая горло. – Я же не в Москве! Эх, мама, как ты там?

Сел на полу, не без труда распутал штору. Стянул ее с себя. Перед глазами проплыли цветочные аппликации на ткани.