Евгений Зингер - Между Полюсом и Европой

Еда была готова уже давно. Жару развели несносную, а почвоведы все не приходили. Но вот наконец у двери раздался шум.

— Порядок! Работяги-землееды притопали! — воскликнул Корякин.

Каково же было наше удивление, когда мы увидели двух человек в непривычных жёлтых непромокаемых анораках и коротких зелёных сапогах. С вошедших стекали потоки воды. Лицо одного из них мне показалось знакомым. Когда он отбросил капюшон анорака, я сразу же узнал его. Это был французский гляциолог Анри Жоффрэ. Хотя и прошло восемь лет со дня расставания в Ню-Олесунне, мы не забыли друг друга. Жаль, не было сейчас с нами Володи Михалёва!

Оказалось, что Анри надумал провести свой отпуск вместе с женой-профессором и четой приятеля-социолога на… Шпицбергене. Остановились все они на французской базе. Там же жили ещё трое учёных из Института географии города Безансона. В компании или в одиночку Анри Жоффрэ почти ежедневно совершал экскурсии на окружающие ледники. С особым удовольствием он рассказал, что смог обнаружить свои снегомерные рейки, забуренные десять лет назад, и взять по ним отсчёты. Анри тут же переписал из своего полевого дневника все эти данные и любезно передал их нам.

Вечером участники советской и французской экспедиций собрались вместе с «отпускниками» на нашей базе. Вспоминали общую работу, ледники, на которых вели исследования, ну и, конечно всех гляциологов, с кем судьба свела на Шпицбергене.

Потом французы принимали нас на своей базе. Это была незабываемая встреча. Все вместе мы пели «Марсельезу» и «Интернационал», «Подмосковные вечера» и «Калинку»… В такие минуты познаешь, как важно жить на земле в мире…

Пока мы с Михалёвым работали в районе Ню-Олесунна, наши моряки-гляциологи продолжали действовать самостоятельно на своей «Беде». В их задачу входило собрать информацию о ледниках, расположенных по западному побережью архипелага. Северо-западный маршрут Троицкий и Корякин закончили успешно. Высадив франко-советский отряд, они вновь самостоятельно прошли через пролив Форлансунн.

Когда мы вернулись в Баренцбург, «Беда» готовилась к своему новому походу — в Бельсунн, где была организована подбаза с горючим.

Отсюда морской отряд обследовал Ван-Кёлен-фьорд и ледника этого района, а затем взял курс на север — в Ван-Мейен-фьорд. Чтобы попасть в него, надо было пройти небольшой пролив с ласковым женским именем Мария. В конце фьорда располагался посёлок Свеагрува, недалеко от которого находились ледники и морены, интересовавшие гляциологов.

Август 1967 года выдался на Шпицбергене очень плохим: обильные дожди, сильные ветры, густые туманы, холодные дни, непрекращающиеся штормы. Нагруженная до предела шлюпка медленно вспарывала зыбь Бельсунна. Вот уже показался узкий остров Аксель, замыкавший с востока этот залив. За ним находился Ван-Мейен-фьорд. Требовалось лишь проскочить пролив Марии. Сложность заключалась в том, что скорость здесь приливо-отливных течений, по-видимому, совпадала со скоростью шлюпки. По таблицам Корякин определил наиболее подходящее время прорыва в момент смены течений. Карты не могли дать все необходимые сейчас сведения. Больше всего беспокоили грозные стоячие волны, образующиеся в результате смены приливо-отливных течений, представлявших опасность для плавания.

Оба члена экипажа «Беды» совмещали функции и капитана, и механика, и штурмана, и моториста, и матроса. Вот наступает время идти на руль Корякину. С носа, где он был вперёдсмотрящим, Володя пробирается по ящикам и канистрам, прикрытым брезентом, на корму, по дороге откачивая ручной помпой воду из шлюпки и перемешивая в канистре бензин с маслом. Потом вместе с Троицким уточняет по карте местоположение и высматривает береговые ориентиры по курсу шлюпки. Гул мотора затрудняет переговоры, и приходится прибегать к привычным жестам. Например, кивок головы означает согласие, а лёгкое прикосновение к плечу — внимание. За время совместных работ оба гляциолога хорошо научились понимать друг друга.

«Вахту сдал», — произносит Троицкий. «Вахту принял», — вторит ему Корякин и занимает место у руля. Его же товарищ на час становится вперёдсмотрящим. Сдавший вахту идёт не отдыхать, а работать. Вот он поднял руку — значит, заметил какую-то опасность. Затем последовало лёгкое покачивание ладони — следует повернуть немного влево. Рядом с бортом проплывает разбитый ящик, издали похожий на гребень скалы. Пока все идёт нормально, да и небо, ветер и море всячески хотят «помочь» нашим морякам.

Неожиданно впереди показалась моторная лодка. Это были норвежцы — первые люди, которых удалось увидеть за три недели работы в августе. Заглушены моторы. После традиционных приветствий краткий обмен новостями. Потомки викингов интересуются, знают ли русские учёные о сильном волнении в проливе Марии и время высокой воды. Удовлетворившись положительным ответом, геологи задают новый вопрос: «Зачем вам нужны эти ледники?» Корякин весело смеётся: «Там собака зарыта!» Любящие и понимающие шутку норвежцы громко хохочут.

Серо-синие тучи постепенно стали редеть, и среди них открылись куски голубого неба, а вскоре над фьордом с одного гористого берега на другой перекинулась яркая радуга. Всплыло много красноватых морских водорослей и медуз, что указывало на улучшение погоды. Шлюпка вошла в полосу ровной зыби — пологой и спокойной. «Беду» так поднимало и опускало, что слегка перехватывало дыхание. У берега волны бесновались неистово, и о подходе к нему не могло быть и речи. За проливом зыбь должен «погасить» остров Аксель, расположенный поперёк входа в Ван-Мейен-фьорд.

Пролив Марии загораживала громада гористого полуострова Миттерхукен, отделяющего Ван-Кёлен-фьорд от Ван-Мейен-фьорда. Гладкий полукилометровый обрыв, кроваво-красный в солнечных лучах, спускался в ярко-синее море, казалось, из белых пушистых облаков. По мере приближения к нему отчётливее вырисовывались белая кайма прибоя, разбивавшегося у самого подножия, и сочные зелёные пятна мхов на каменистых кручах, висящих над водой. «Беда» упорно продвигалась уже вдоль обрыва Миттерхукена, и до огромных всплесков валов-волн было довольно близко.

Когда по расчёту до высокой воды оставалось 15 минут, Троицкий передал руль Корякину. Прикинув время и расстояние, он дал полный газ. Шлюпка устремилась на середину открывшегося пролива Марии. Вот уже совсем близко скалы Свартен и Эрта, лежащие у западного входа в него. Они словно кипят в бурунной пене. Теперь полосы волнения перекрывали пролив целиком: продолжали действовать приливо-отливные течения на ровной поверхности зыби, равномерно вздымавшейся между скал. Течение нарастало с каждой минутой. Прямо по курсу вставали острые мечущиеся гребни — стоячие волны. Пролив клокотал, и волны били со всех сторон без всякой жалости. На полном ходу шлюпка вошла в первую полосу стоячих волн. Её подхватило мощным течением и поволокло вперёд. Резкие броски следовали один за другим. Маленькая «Беда» отчаянно ныряла то носом, то кормой, и рулевому с трудом удавалось удерживать её по курсу.