Игорь Саврасов - Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье

– Скажи-ка, Вова Вовыч, вот что… Честно только… Ты для эпатажа, для скандальной известности написал «Лолиту»?

– Ну… В определённой мере… Но, разумеется, задачи были… не только…, психологическое подполье, человеческое…, его греховность и жажду… чуда…, новой тайны…! И, главное, я расслышал, как тысячи нимфеток Гумберт Гумбертов возжелали… правды…

– И сладенького, лакомого…

– И его… – Набоков внимательно посмотрел на Черского. И через миг вновь предпринял «защиту нападением» – А что? А вашим этим «пелевиным-сорокиным-прилепиным» можно? Генри Миллера и Веничку я не трогаю. Это из «великих»…

– Подожди… У тех троих, что ты перечислил вначале, более нецензурных словечек, брани, нежели чем эротики… неприкрытой… и хватающей за горло…

– Да всего там… Драма в жизни и драма жизни лишь слабовата… О слоге и стиле вообще молчу… Понятно – дворяжки.

– А что? «Зачем живём?» чеховское уже будто бы немодно… Избито…

– Души ваши искалечены, всё с червоточиной… И райские яблочки их… Всё – одни понты «двор-терьеров»! Видно́ воспитание… Знаете, Савва Арсеньевич, я не намерен более пикироваться… И уж вы, сударь, извольте более не хлопотать лишь для того, чтобы употребить в мой адрес какую-либо колкость… Вам это не идёт… Мы – дворяне! Я надеюсь – вы это не забыли?

– Не забыл, уважаемый Владимир Владимирович. Но и вы соблаговолите учесть, что мои одесские дворы наложили печать… характерного жаргона… и… своеобразного воспитания…

– Что вы, батенька! Я ценю одесский жаргон! Я клоню к тому, что о бранной, нецензурной речи давайте, милейший мой, не говорить более… Не люблю… Это – особая вещь в словесности, приемлемая только в тех случаях, если это «код», т.е. это общение каторжников, маргиналов, портовых грузчиков и сержантов… Я с этой средой не знаком-с. Не интересуюсь! Так вот: психологизм в литературе и это «зачем живём?» – вечная тема! И – главнейшая! Да, стилей и жанров много. И это – прекрасно… И свежо должно быть… И новая тайна… Всё так… Я и сам каждый роман пишу по-разному… Это у читателя должно остаться длительное послевкусие, а я – всякий раз «делаю» себя новичком! Мастерства, главное, не терять! И писать не «про героев», а про себя! Кожу сдирая, обнажая всё! Но! Но я люблю косвенность! Да я пишу «цветистыми», часто сложносочинёнными, длинными предложениями… Но это – атмосфера! А о предмете разговора… Люблю аллюзии и реминисценции… Я люблю «от бортика» попадать в «неожиданные лузы»… Этот приём… э… «отстранение – остранение»… – это то, что любит человеческий мозг. Тайна, отстранённость и странность! Я жалею, что свои вымыслы не всегда смог… (или не захотел!) глубже поместить в гулкие раковины тревоги и трепета, когда ожидание казни буквально сводит с ума… И героя, и читателя… Моя «Защита Лужина»… Моё «приглашение на казнь»… Когда лишь скрип тяжёлых ботинок палача или убийцы на лестнице… Его хриплое дыхание… И то же самое с эротическими сценами… Я не пишу о блуде…, о похоти… Я пишу о страсти, о вожделении, о тех соках в организме человека, которые не менее важны, чем кровь. Эти соки могут быть и свежим, жизнетворным нектаром…, и ядом… Смертельным! И опять – косвенно… Заглядывая в будуар! Вы бывали в кабаре « Crazy Horse », в других? На сеансах изысканного стриптиза… Девушек соблазняли? Вот! Вы же не подножку ставите, не петлю накидываете!? Вы фалуете, взлелеиваете… Вы прикармливаете, так аккуратненько рыбачите… Словно отстранённо… Но сами вы чувствуете, как поднимается волна желания… И должен чувствовать и сочинитель, и читатель. У него должно загореться воображение! У него должен «встать»! А у неё «намокнуть»! Это не герой залез ей в трусы и щекочет клитор, это ты, сочинитель! И нужен взрыв! Обязательно! Пусть «кончит»!

Писатель, почти ставший нобелевским лауреатом, не соглашался на «почти» в своих романах. Вот и сейчас он вдруг вскочил, схватил свой сачок и быстро помчался по склону за какой-то бабочкой… Наверняка красивой… И молоденькой в его воображении!

Кто-то нежно провёл рукой по затылку Саввы. И нежно поцеловал в лоб… Ах, это Алиса! Нашёптывает:

Если мир подлунный сам

Лишь во сне явился нам,

Люди, как не верить снам?!

Спи… Сп-и-и… Са-а-в-в-а-а…

И новый сон.

– Так это всё-таки ты, «Кащей», толкаешь меня в литературный бред, в это Зазеркалье? – спросил одессит Александра Александровича, сидящего со скучающим видом у окна вагона-ресторана и ждущего заказ.

Арецкий с холодным любопытством поглядывал то на Алису, то на Черского. Отказать себе в метафоричности и ёрничании он, разумеется, не мог:

– Пришла пора подумать о делах:

О башмаках, о сургуче, капусте, королях.

И почему, как суп в котле,

Кипит вода в морях… –

Никого я не толкаю… Вы сами, господин из Одессы, споткнулись ! На Новой Игрушке… Игре слов и звуков… Решили в Слове искать мелодию, в мелодии – фразу… Желаете заново «родить» Слова? Ну вы ответьте для начала: почему слово «стебанул» имеет два значения: подшутить и ударить резко, хлестнуть? Не проще ли «ст» убрать?

Савва Арсеньевич посмотрел на Алису и та, приоткрыв свой «третий глаз», подсказала другу. Тот сразу уловил посыл и ответил «Кащею»:

– Вот если бы у тебя глаза были на одной стороне от носа, рот на лбу… Тогда бы я, возможно, понял тебя.

– Какая ясность мысли! Ты, как всегда, прав! Только – Хирон взял со стола баночку горчицы и подбросил кверху. – Только горчица совсем не птица! – он поймал баночку двумя ногами – Не обижайся, дружище! Просто я люблю помогать … У тебя, Савва, до знакомства со мной было две левые ноги… Так? Так… И базис векторов смыслов был, (прошу извинить за грубость) слишком ортонормированным… Так? Так… А с таким багажом в нору не ходят! И в сталкеры-одиссеи не берут! Думай о птице-горчице, а слова-звуки придут сами! Всё хорошее случается … без пошлых сурьёзных «намерений»!

– Но я совсем сбрендил, «кащеюшка»! Всё и так страньшится, чудесится…

– Ха! Говорит треска улитке: «побыстрей, дружок, иди! Мне на хвост дельфин наступит – он плетётся позади». Думай о юных русалках, устрицах и «Мюскаде» – он стрельнул глазом в сторону Алисы…

«Она что – и ему подсказывает?! Ах, точно! Тоже стреляет своим «третьим глазом» и в его сторону! Ах!» – ревниво подумал профессор.

– Или о «Шабли»… Какое из этих белых вин предпочитает дама? – А 3посмотрел на Алису, сейчас ставшую двадцатилетней и довольно высокой.

– А юных устриц удержать

Какой бы смертный смог?

Они в нарядных башмачках